Человек без собаки - Хокан Нессер

На горизонте появилось какое-то сомнительное издательство и предложило ему опубликовать «свою версию» в виде книги; пообещали задаток в 50 тысяч крон и литобработчика. Он объяснил им, что ни при каких обстоятельствах не нуждается ни в каком «литобработчике», и сказал, что позвонит, если надумает. А почему бы и нет? Получить деньги и уехать на Канары, в Таиланд или куда угодно. Нет, только не Таиланд. Куда бы то ни было — два месяца в шезлонге со старой рукописью романа на коленях, последние поправки. «Человек без собаки». Может быть, возьмут? Может быть, это поганое издательство хочет получить не столько «его версию», сколько его имя? Дрочила Роберт Германссон. Это звучит. А что именно публиковать — «его версию» или роман, — им наплевать.

И даже если они откажутся, какая разница. Ему нужно куда-то сбежать и поработать. Сосредоточенно, каждый день. Одиночество плюс хорошая погода. Он уже семь лет не брал в руки «Человека без собаки». И кто знает, может быть, так все специально и сложилось, чтобы заставить его еще раз пройтись по тексту, довести окончательно до ума и все-таки издать? В конце-то концов издать? Он в свое время предложил «Человека без собаки» четырем крупнейшим издательствам королевства. А в «Бонньер»[9]даже дважды. Ему прислали три рецензии, и с двумя издателями он говорил лично. Особенно обнадежил тот парень из «Альберт Бонньер» — беззлобно похохатывая, он попросил его сократить текст, чтобы вместо шестисот пятидесяти страниц получилось максимум пятьсот, и тогда можно будет вернуться к разговору об издании. В принципе они готовы опубликовать роман.

Но тогда, в сентябре 1999 года, когда Сейкка ясно продемонстрировала свои намерения по отношению к нему, он был не в том состоянии. Он просто не мог заставить себя сесть за стол и в сотый раз начать ковыряться в эпитетах, метафорах, тропах и ассоциациях. А кто бы смог? У него уже были изданы к тому времени два сборника стихов: «Каменное дерево» в 1991 году и «Пример зеленщика» в 1993-м. Оба получили хорошую прессу, считалось, что Роберт Германссон — многообещающий поэт, он «ищет свой голос», как тогда выражались. Его приглашали на чтения, он принял участие в четырех поэтических фестивалях.

Нет и нет. С чего бы это Роберт Германссон возьмет и повесится ни с того ни с сего? Надежда еще не угасла.

И есть возможность сбежать. Что еще может желать человек?

Если задуматься, он никогда не предъявлял к жизни слишком больших требований. Жизнь требовала от него больше, чем он от нее, разве не так?

К двенадцати часам дня воскресенья 18 декабря он все еще валялся в постели. Успел решить половину кроссворда в «Свенска Дагбладет», то и дело проваливаясь в сон. Возможность сбежать… уж не главный ли это мотив его жизни?

Можно и так посмотреть. Никогда он не мог заставить себя подладиться под обстоятельства, а в тех случаях, когда думал, что мог бы и подладиться, обстоятельства отворачивалась от него. Ему уже тридцать пять, и единственное, чем он в жизни занимался всерьез, — искал что-то «другое». И черта ли удивляться, подумал он и перевернул подушку. Если ты вырос в тени Эббы, хочется поскорее выбраться на солнышко.

Эта мысль была не нова и к тому же давным-давно потеряла свою горькую сладость. Можно многое валить на семью, на старшую сестру, но не все же. И не всю жизнь! Каждый может стать жертвой обстоятельств, но это не должно продолжаться вечно. Во всяком случае, не у выходца из шведского среднего класса. Покопайтесь в истории с географией — не так уж легко найти людей, у которых были бы такие возможности самим выбрать свой жизненный путь, как у Эббы, Роберта и Кристины Германссон. Неоспоримый факт, как любил говорить папа Карл-Эрик.

А если быть честным, все пошло вкривь и вкось именно тогда, когда у него появился шанс самому, так сказать, стать кузнецом своего счастья. Роберт окончил гимназию в Чимлинге, естественнонаучное направление. Год был 1988-й, и хоть он и не был первым в классе, но оценки имел вполне приличные. С Эббой, конечно, не сравнить, да этого никто и не требовал. В ту же осень он записался в армию, где в течение десяти месяцев превращался в мужчину. В начальника группы противотанковой обороны в Стренгнесе. Группа из трех салаг. Ни один день этого постепенного превращения в мужчину он не мог вспомнить без отвращения. Ни одну минуту. В 1989 году Роберт уехал в Лунд и поступил в институт.

Гуманитарное направление. Отец отговаривал, старшая сестра отговаривала, все отговаривали — но он настоял на своем. Там он встретил Мадлен. Она была красива, свободна, смела и во всем его поддерживала. Они вместе зубрили философию и занимались любовью. Потом историю — и тоже занимались любовью. Пили красное вино, покуривали хаш, учили литературоведение, занимались любовью, пробовали амфетамин, но как-то не пошло, потом пытались осилить историю искусств — и, естественно, занимались любовью, выпустили два сборника стихов (Роберт), а на один получили отказ (Мадлен). Изучали историю кино, написали роман, который был отвергнут (Роберт), занимались любовью, забеременели (Мадлен), завязали с хашем, но все рано на третьем месяце случился выкидыш, запаниковали (Мадлен). Роберт ей надоел, и она сбежала сломя голову в родительский дом в Векшё. А потом он сидел и удивлялся, как могла рухнуть такая красивая и налаженная жизнь.

Каким-то образом ему удавалось всех убедить, что он серьезно и углубленно изучает профессию, — и стипендиальную комиссию, и родителей. Но с уходом Мадлен все кончилось. Ему было двадцать два, до получения какого-нибудь диплома было как до звезды Альдебаран, за время учения он приобрел долг по учебному займу — 350 тысяч крон — и сомнительные алкогольные привычки. Красивая и смелая невеста его покинула, а расхваленные сборники стихов были проданы в общем количестве сто двенадцать экземпляров. Самое время вмешаться семье.

К осени 1994-го все более или менее устаканилось (не считая студенческого долга, который, скорее всего, будет висеть на нем до могилы). С помощью полуграмотного мужа старшей сестры нашлось хорошо оплачиваемое место в йончёпингском отделении «Консума». Тихая конторская служба, два-три раза в месяц инспекционные поездки в подшефные магазины в северном Смоланде. Роберт смирился. Вынужденное смирение, душа поэта в изгнании… впрочем, выбирать было не из чего. В самом начале сентября он въехал в трехкомнатную квартиру с видом на Веттерн.[10]В третью субботу и в третьем (и последнем) по счету пабе он встретил Сейкку. Она работала в детском саду, а по вечерам ходила на курсы креативности. Креативность могла быть самого разного свойства — от ароматерапии до совершенно феминистского рисования крокусов в сочетании с трансцендентальной самообороной. В декабре она переехала к нему, а в ноябре 1995-го у них родилась дочь Лена-Софи. Роберт начал бегать — по-видимому, чтобы как-то дать выход внутреннему напряжению. Вначале по десять — двенадцать километров. Потом, в 1996 году, он принял участие в трех марафонах и показал приличное время — меньше двух часов пятидесяти минут. Правда, последний из марафонов он вынужден был прервать за два километра до финиша по причине внезапного расстройства кишечника, но результат обещал быть неплохим.