Зона захвата - Сергей Лобанов

Он не видел их фар, не слышал звука моторов.

Только темнота, ночь и разбитая дорога.

Чистой воды сюрреализм, помутнение сознания или что там еще?

А потом яркая вспышка во тьме, треск в лобовом стекле и осколки в лицо.

По звуку он определил, что в машину стреляли из автомата, били практически в упор и не попали только чудом.

Хорошо, что Андрей ехал без пассажира. Правое сиденье было буквально изрешечено. Окажись там человек – верная смерть. К гадалке не ходи.

Липатов резко крутанул руль. Он не привык действовать в подобных обстоятельствах, ждал чего угодно, но только не автоматной очереди в себя, любимого.

Теперь «субару» действительно занесло. Упав набок, машина прокатилась несколько метров, жалобно скрипя трущимся об асфальт кузовом, и остановилась, будто умерев на ходу.

Андрея прижало к дверце. Сверху посыпалась какая-то мелкая дрянь, осколки бокового стекла.

А когда «субару» прекратила движение, ему стало страшно. Гораздо страшнее, чем много лет назад на блокпосту в Чечне.

Андрей с трудом вылез через проем, где еще пару мгновений назад стояло лобовое стекло, а теперь зияли дырки от пуль с разбежавшейся мелкой паутиной трещин.

Сознание заполнило смешанное чувство непонимания происходящего: кто стрелял, почему, за что? Тяжелым грузом давило сожаление о разбитой дорогой машине; где-то на периферии роились мыслишки о цене за ее восстановление; но все пересиливал страх за свою жизнь и опять же за машину, которая может взорваться.

Сработали приобретенные в Чечне рефлексы. Слегка разленившееся от сытого образа жизни тело слушалось плохо, но, подчиняясь инстинкту самосохранения, оно самостоятельно, без участия Андрея, выполняло все необходимое.

Липатов, сидя на корточках, прильнул спиной к теплому гладкому капоту, пытаясь определить, откуда стреляли, но в кромешной темени дальше нескольких метров не видел ничего. Чернота была абсолютной, словно разлили черную гуашь. Даже небо без единой звездочки.

Вдруг он почувствовал резкий запах бензина и боковым зрением уловил выскочившую из закоротившей проводки искру.

Андрей резко выдохнул, оттолкнулся спиной от капота, побежал в ночь, ожидая взрыва и моля Бога, чтобы его не случилось, – ведь сгорит же машина!!!

Взрыва не случилось. Послышался негромкий хлопок, и тут же вспыхнуло. Сразу, как спичка.

Автомобиль горел ярко, по-киношному. Огненные языки устремились вверх, все сильнее охватывая кузов.

В отчаянии стиснув зубы, Липатов смотрел на объятый пламенем «болид», в который вложил частичку своей души и немалое количество «карбованцев» с изображением в овальной рамке щекастого и волосатого дядьки, так всеми любимого.

Надо сматываться – стрелявшие были поблизости, вряд ли их намерения стали миролюбивей. Но ноги будто приросли к земле. Он завороженно глядел на пламя, не в силах оторвать взгляд.

Оно осветило ближайшие окрестности – мусорные кучи, торчащую из вывернутых бетонных плит арматуру, куски труб, поваленные столбы с путаными струнами провисших проводов…

Вдруг из-за этих сюрреалистических куч, метрах в пятидесяти от горящей машины, появились силуэты троих человек. Пригибаясь, они перебежками устремились в сторону машины.

Люди были вооружены. Один из неизвестных увидел Андрея (сложно не увидеть на фоне огня), вскинул автомат и дал короткую очередь.

Эхо грохотом унеслось прочь. Пули страшно вжикнули у самой головы Липатова.

Он бросился в темень, тут же упал плашмя, превозмогая боль в коленях и локтях, пополз вперед, укрылся за кучей кирпича. Мгновение спустя выглянул, ища неизвестных, отчего-то вознамерившихся убить его.

Врагов у него не то чтобы не было, но вряд ли кто-то из них стал бы заказывать бригаду киллеров.

Мэрский сынок? Успел наябедничать крутым знакомым, а те вихрем примчались, уложившись в пару минут? Нет, это из области ненаучной фантастики.

Мысли хаотично метались, не позволяя принять какое-то определенное решение, инстинкт гнал подальше от опасного места. Подчиняясь ему, Андрей то на корточках, помогая себе руками, то пригибаясь к самой земле, устремился прочь.

На беду ли, на удачу – Андрей не мог для себя решить, – из-за туч выглянул ущербный кус бледной луны. Стало светлее. Окрестности прорисовались лучше, однако и он сам теперь был гораздо заметней.

В горячке Липатов не сознавал, что видит странно изменившийся город – за пустырем метрах в двухстах выделялись мрачные силуэты нескольких пятиэтажек с черными зевами окон, в которых не было ни намека на свет. Не видно было ни одного горящего фонаря уличного освещения. Все погружено во мрак. При ущербной луне чернели только мертвые коробки зданий, кучи мусора, слежавшегося кирпича, покореженный и скособоченный сиротливый киоск, сгоревшие остовы нескольких легковых автомобилей.

Подобное Андрей видел в Чечне. Давно. Будто бы в другой жизни, которую ему страстно хотелось забыть, но не удавалось, хоть он и старался.

Происходящее сейчас он еще не осмыслил в полной мере.

Инстинкт гнал его все дальше и дальше, прочь от страшных людей с автоматами, сгоревшего «субару».

«Похоже, я нарвался на одну из бандитских стрелок. Меня приняли за кого-то другого», – думал он на бегу.

Надо найти милицию, то есть полицию. Рассказать им, что и как случилось.

Машину жалко, никакая страховка не вернет ему то, что было. Впрочем, грех жаловаться: он жив и даже не ранен. Голова не болит, тошнота не подкатывает, значит, сотрясения мозга нет.

А вот дыхалка сбилась, в висках застучали мелкие молоточки. Андрей остановился, сделал несколько дыхательных упражнений, которым учили еще в армии. Когда-то он спокойно бегал десятикилометровые кроссы с полной выкладкой. Первым к финишу не приходил, но и в дохляках не числился. Гоняли их тогда сержанты, как сидоровых коз. Что самое интересное – многое потом пригодилось.

Вдох-выдох, пора.

Андрей потрусил вперед. Кажется, его не преследовали, и все же чем дальше он отсюда уберется, тем лучше.

Глаза успели свыкнуться с темнотой. Он увидел, что впереди, метрах в двухстах от него, прямая кишка улицы перегорожена настоящей баррикадой: бетонные плиты, кирпичи, остовы автомобилей, мешки с песком поверху, разный хлам – от мебели до старой бытовой техники.

Это уже какая-то Красная Пресня получается или Париж времен Парижской коммуны, о которой Андрей слышал в школе и читал в «Отверженных» у Гюго. Вот только он ни в коей мере не походил на Гавроша.

Ноги по инерции понесли вперед, однако грозный окрик с преградившего путь сооружения содержал недвусмысленную угрозу:

– Стой! Буду стрелять.

Андрей замер:

– Не стреляйте! Я стою.