Рыцарь - Джин Вулф

На следующий день Бертольд Храбрый занемог и попросил меня не уходить, поэтому я отправился на охоту, а не в Гриффинсфорд. Охотником тогда я был неважным, но благодаря скорее везению, чем умению, поразил двумя стрелами оленя. Древки стрел сломались, когда зверь упал, но железные наконечники я сохранил. Вечером, когда мы уплетали за обе щеки жареную оленину, я завел речь про эльфов и спросил Бертольда Храброго, слышал ли он об Эльфрисе и знает ли что-нибудь о народе, обитающем там.

– Да, – кивнул он.

– Я имею в виду настоящий Эльфрис.

Он промолчал.

– В Иррингсмауте одна женщина рассказывала историю про девушку, которая должна была выйти замуж за короля эльфов, но хитростью не подпустила его к своей постели. Но это просто сказка. Никто в нее не верит.

– Они иногда приходят сюда, – пробормотал Бертольд.

– Неужели? Настоящие эльфы?

– Да. Ростом не выше вот этих языков пламени. По большей части черные как уголь, как сажа. И грязные как сажа. Черные с головы до пят, если не считать зубов и языков. Глаза желтые и яркие как огонь.

– Они действительно существуют?

Он кивнул.

– Всего насчитывается семь миров, Эйбел. Разве я тебе не рассказывал?

Я ждал.

– Наш мир называется Митгартр. Некоторые говорят просто «Земля», но это неверно. Земля, по которой ты ходишь, реки, по которым плаваешь. Море… Только, похоже, море посередине. Воздух, которым ты дышишь. Это все Митгартр, средний мир. Значит еще три мира сверху и три мира снизу. Сразу над Митгартром находится Скай, или просто Небо. Без разницы, как называть. Туда иногда залетают сильные птицы. Не воробушки, малиновки и тому подобные пичуги. А ястребы, орлы и дикие гуси. Я видел там даже крупных цапель.

Я вспомнил летучий замок и сказал:

– Там еще облака.

– Ты правильно понял, – кивнул Бертольд Храбрый. – Не передумал идти в Гриффинсфорд? Сейчас я чувствую себя лучше, когда вдоволь наелся вкусного мяса. Все же лучше подождать до утра, я еще ни разу не наведывался в свою деревню в этом году.

– Не передумал. Но что насчет Эльфриса?

– Я покажу тебе пруд, где они швыряли в меня горящие головни, и старые могилы.

– У меня есть еще вопросы и насчет Ская, – сказал я. – Больше вопросов, чем я могу сосчитать.

– И больше, чем у меня ответов, скорее всего.

Неподалеку завыл волк.

– Я хочу узнать побольше про ангридов и остерлингов. Люди, у которых я останавливался в Иррингсмауте, сказали, что остерлинги разрушили замок Блюстоун.

– Вполне возможно, – кивнул Бертольд Храбрый.

– А где живут ангриды?

– В стране вечных льдов. – Он указал на север. – Они приходят с наступлением холодов и уходят со снегопадами.

– Они приходят просто грабить?

Уставившись в огонь, Бертольд Храбрый снова кивнул.

– И за рабами. Они не взяли нас в рабство, поскольку мы сражались. Решили убить нас взамен. Если ты не сражаешься, а пускаешься в бегство, они берут тебя в рабство. Забирают женщин и детей. Забрали Герду.

– А Скай?..

– Ложись спать, – сказал Бертольд Храбрый. – Нам предстоит долгий путь. Придется встать с рассветом.

– Еще всего один вопрос, пожалуйста! А потом я лягу спать, обещаю.

Он кивнул.

– Наверное, ты часто смотришь в небо. Ты сказал, что видел там орлов и даже цапель.

– Иногда.

– А ты видел когда-нибудь там замок, Бертольд Храбрый?

Он медленно помотал головой.

– А вот я видел. Я лежал на траве и смотрел на облака…

Он схватил меня за плечи, как иногда делаешь ты, и посмотрел мне прямо в глаза.

– Ты видел замок?

– Да. Честное слово. Поначалу я решил, что он не настоящий, но вскочил и побежал за ним, стараясь не упускать из виду, и это оказался настоящий замок, с шестью стенами из белого камня, высоко над облаками.

– Ты видел его. – Руки Бертольда Храброго тряслись сильнее, чем обычно.

Я кивнул.

– Он плыл высоко в небе среди облаков, гонимый тем же ветром. Он был белый, как облака, но с твердыми стенами, и на башнях развевались разноцветные флаги. – У меня перехватило горло от восторга. – Я в жизни не видел ничего красивее.

На следующее утро Бертольд Храбрый проснулся раньше меня, и, прежде чем солнце поднялось над деревьями, мы оставили крытую шкурами лачугу позади. Он шел медленным шагом, опираясь на посох, но оказался чрезвычайно выносливым; и похоже, в пути его тянуло на разговоры сильнее, чем накануне вечером.

– Ты вчера спрашивал про эльфов? – сказал он, и я кивнул. – А я заговорил про Скай. Наверное, ты счел меня помешанным. Однако у меня были свои причины.

– Все в порядке, – сказал я. – Я хотел узнать и про Скай тоже.

Почти невидимая тропинка, по которой мы шли, вывела нас на полянку. Бертольд Храбрый остановился и указал посохом на небо:

– Туда поднимаются птицы. Ты видел.

– Я и сейчас вижу одну, – кивнул я.

– Они не могут остаться там.

– А если… Птица же может усесться на стену замка, разве нет?

– Не говори об этом! – Я не понял, рассердился он или испугался. – Ни сейчас, ни впредь.

– Хорошо, не буду. Обещаю.

– Не хочу снова потерять тебя. – Он глубоко вздохнул. – Птицы не могут остаться там. Мы с тобой вообще не можем попасть туда. Однако мы видим Скай. Понимаешь?

Я кивнул.

Бертольд Храбрый торопливо зашагал дальше, глухо постукивая посохом по земле.

– А птица видит, как ты думаешь? У орла зрение острее нашего. Видел когда-нибудь орлиное гнездо?

– Да, милях в пяти от нашей хижины было орлиное гнездо.

– На верхушке большого дерева?

– Точно. На высокой ели.

– Орел сидит там, высиживает яйца, вероятно. Как ты считаешь, он иногда смотрит наверх, а не вниз?

– Наверное, смотрит.

Я едва поспевал за ним.

– Значит, он может подняться туда, коли захочет. С эльфами то же самое. – Он ткнул в землю толстым пальцем с голубыми венами. – Они там, внизу, но мы их не видим, а они нас видят. Тебя и меня. И слышат, если мы говорим громко. При желании они могут подняться сюда, как птицы в небо, но не могут остаться здесь.

Потом мы с полчаса шли в молчании; я напрягал память, стараясь восстановить почти полностью стершиеся воспоминания. Наконец я спросил: