Дарвин - Максим Чертанов

Сорокалетний Генсло был профессором ботаники; Чарлз сходил к нему на занятия и был очарован — не ботаникой, а тем, что бывают интересные лекции. Генсло устраивал вечера для преподавателей и студентов, Чарлз получил приглашение, стал бывать у Генсло регулярно и вскоре боготворил его, как раньше Гранта, и даже более: в отличие от саркастичного и неортодоксального Гранта Генсло был всеми чтим, добр, набожен, жил широко, занимался благотворительностью и демонстрировал, что священник может сделать более интересную карьеру, чем пастьба деревенских овечек. У него Чарлз сошелся с философом Уильямом Юэллом, ихтиологом Леонардом Дженинсом: увлекся и философией, и рыбами. Зимой ездил к брату, познакомился с известным энтомологом Ф. Хоупом, в весенний семестр 1830-го вновь заскучал, вернулся в «плохую компанию», рассказывал Фоксу, как проводит время: «Вчера вечером был ужасный пожар в Линтоне, в одиннадцати милях от Кембриджа, и мы втроем поскакали смотреть на пожар и вернулись под утро, похожие на чертей».

В июле Хоуп, проникшийся интересом к Чарлзу (он как-то умел производить впечатление на солидных людей), взял его в Уэльс собирать жуков. Потом, как обычно, Шрусбери, Мэр, морской курорт Бармут с сестрами, Вудхауз, охота, «чувствовал себя отупевшим бездельником». Рождество провел с Эразмом, в Вудхауз не поехал, хотя собирался, по малому количеству писем от Фанни можно предположить, что ее чувства остыли. 24 марта 1830 года кое-как сдал предварительные экзамены, лето — Бармут, Хоуп, жуки, 10 сентября приехал домой и узнал, что Фанни помолвлена. Убитый, сознался отцу в долгах, тот молча уплатил. За месяц убедил себя, что разлюбил Фанни, в Кембридже купил роскошного жеребца и «вел абсолютно праздную жизнь». Приврал: на самом деле готовился к экзаменам, 22 января 1831-го сдал их, на сей раз успешно, и стал бакалавром. До доктора учиться еще два года. Но тут ему попались две книги о науке и путешествиях: физика и астронома Джона Гершеля (который, в частности, писал, что природные законы поддаются изучению, наука должна идти своим путем, религия — своим) и метеоролога, зоолога, ботаника и этнографа Александра фон Гумбольдта.

Гершель четыре года путешествовал по свету, Гумбольдт — пять лет. Прежде Чарлз не выказывал интереса к дальним плаваниям. Теперь захотел, набрался наглости и предложил Генсло сию минуту вместе плыть на Канары. Тот не мог, Чарлз нашел другого компаньона, молодого преподавателя Рэмзи. Поговорил с отцом, тот отреагировал кисло, но не отказал, велел составить смету. Чарлз помчался в Лондон, обегал магазины, начал учить испанский и во все письма вставлял Quien sabel (Кто знает?) и Gracias dios (Слава богу). Ехать решили в июне. 26 апреля он получил диплом; в тот же день Генсло, давно пытавшийся подтолкнуть его к геологии, представил его профессору, преподобному Адаму Седжвику. Чарлз из вежливости побывал на лекции и обнаружил, что геология безумно интересна — она может объяснить, как возникали континенты и моря.

Долго считали, что примерно в 4000 году до новой эры Бог сотворил мир за шесть дней, каждый из которых продолжался 24 часа, а потоп случился около 1600 года до новой эры. Хотя еще в XVIII веке многие геологи писали, что геологические процессы идут медленно и мир значительно старше, официальная точка зрения не менялась до начала XIX века, когда англичанин У. Смит и французы Ж. Кювье и А. Броньяр положили начало науке стратиграфии, основанной на изучении пластов горных пород, лежащих один на другом, как коржи в слоеном торте. Грубо говоря, чем ниже пласт, тем древнее; есть расчеты и формулы, но в них мы углубляться не будем, ибо на бумаге геология действительно «занудство»: чтобы ее полюбить, нужно потрогать. Седжвик, используя стратиграфию, изучал геологическую историю Англии; в 1837 году он выделил палеозойскую эру, сейчас ее длительность оценивают в 350 миллионов лет, Седжвик считал, что меньше, но уж точно больше, чем четыре тысячи, отводившиеся Богу на всё про всё. Веровать, истово и ортодоксально, ему это не мешало.

Генсло уговорил Чарлза отложить Канары и напроситься к Седжвику в экспедицию по Уэльсу. Седжвик дал задание: дома составить карту окрестностей. Чарлз бросил жуков, накупил дорогих измерительных приборов, мерил углы наклона кроватей, стульев и стен. 4 августа Седжвик заехал за ним в Шрусбери, вечером состоялся примечательный разговор: Чарлз рассказал, как рабочий нашел тропическую раковину, и ждал от Седжвика восторга. Но профессор сказал, что раковину кто-то выбросил, а если бы она и впрямь нашлась в древних отложениях Шрусбери, это «опрокинуло бы всю геологию и было чудом». Так Чарлз понял, что наука «заключается в группировке фактов, которая позволяет выводить на основании их общие законы», и что ученые, даже будучи священниками, не признают чудес.

На следующий день двинулись в путь, обошли север Уэльса, собирали образцы пород («камни», как говорят обыватели), наносили на карту места их залегания, Чарлз учился «читать пейзаж» и «складывать факты в теорию». Через неделю в местечке Кейп-Кьюриг расстались: Седжвик продолжал изыскания, Чарлз пошел через горы в Бармут, там повидал кембриджских приятелей и узнал, что Рэмзи умер и плыть на Канары не с кем. Поехал домой, как пишут биографы, в отчаянии, сам он этого не подтверждает: «Я вернулся в Шрусбери и Мэр, чтобы охотиться, ибо в те времена счел бы себя сумасшедшим, если бы пропустил первые дни охоты на куропаток ради геологии или какой-нибудь другой науки».

Добрался домой 29 августа и обнаружил письмо от Генсло, отправленное пять дней назад, и приложенное к нему письмо кембриджского профессора Пикока с просьбой рекомендовать ученого для организованной Адмиралтейством (военно-морским министерством) трехлетней экспедиции к берегам Южной Америки на корабле «Бигль». Задачи экспедиции: составление карт и проверка расчетов широты и долготы, капитан — 26-летний Роберт Фицрой, уже сделавший пять лет назад рейс на «Бигле» к Огненной Земле, архипелагу на крайнем юге Южной Америки. Фицрой считал, что там есть полезные ископаемые, но геолога, чтобы это проверить, в первой экспедиции не было, теперь он нужен, и хорошо бы он был натуралистом широкого профиля, который сумеет собрать диковины и приклеить к ним этикетки. Фицрой попросил чиновника Ф. Бофорта найти такого человека, Бофорт консультировался с Пикоком, тот посоветовал Дженинса, Дженинс отказался, обратились к Генсло, и он рекомендовал Дарвина, как объяснял ему в письме, «не потому, что считаю Вас состоявшимся натуралистом, а потому, что Вы внимательны, наблюдательны и круг Ваших интересов широк». Отплытие 25 сентября, о жалованье Генсло ничего не знал, Пикок же писал: «Адмиралтейство не расположено платить, но, если потребуется, я думаю, они заплатят».

Чарлз заручился поддержкой сестер, пришли к отцу, тот колебался, наутро 30 августа сказал, что ехать нельзя. Парень уже второй раз бросает институт, едет черт знает куда, старший вырос бездельником, теперь этот. Роберт выставил ряд аргументов, вот некоторые, записанные его сыном: «Это дискредитирует мою репутацию как лица, которому предстоит стать священником… Уже предлагали, вероятно, это место многим другим, а раз оно не было никем принято, ясно, что имеются какие-то возражения против корабля или экспедиции… Впоследствии я уже не буду способен вести спокойную жизнь…» Сестры одумались и приняли сторону отца. Но отказ не был категорическим: если Чарлз найдет кого-то, кто убедит Роберта в необходимости поездки, он переменит решение. И, видимо, Роберт догадывался, кто будет этот «кто-то», ибо в тот же день отослал Джосайе Веджвуду отчет о деле; Чарлз же сообщил Пикоку, что отказывается, и 31 августа уехал в Мэр — на следующий день открывалась охота.