Дресс-код вдохновения - Ирада Вовненко

Немедленно навстречу им была выслана оперативная группа пограничников, командование Егор принял на себя. Разумеется, капитан Разуваев мог и не ехать лично на боевую операцию. Он еще не полностью оправился от контузии, каждый толчок или громкий звук отдавался в голове громовым набатом. Но не в его привычках было уклоняться от ответственности и прятаться за спины боевых товарищей. Выдвинувшись навстречу банде, пограничники устроили засаду в районе заброшенного афганского кладбища.

Наступила ночь, ночи в горах всегда наступают резко, без всякого предупреждения и сумеречного приглушенного света. Огромный купол неба над головой бойцов был черен, звезды казались яркими и как будто умытыми, луна висела растущим полумесяцем над головой. Рядовой Иванбаев достал из кармана горсть монет и потряс их в руке: чтобы деньги были, сказал удивленным товарищам. «Думай о том, чтобы оставаться живым», – посоветовал ему командир.

Вдруг на вершине горы на секунду блеснул свет фар, и сразу же в низине раздался взрыв гранаты, а потом еще один, прогремели автоматные очереди. «Операция сорвалась – кто-то вспугнул духов!» – с досадой подумал Егор. Но через пять минут тишина была нарушена ревом автомобильного двигателя. Пограничники замерли в ожидании боя. Как только «ЗИЛ-131», медленно, словно крадучись, проехал мимо, разведчики немедленно начали преследование. Бандиты принялись отстреливаться из автоматов и пулемета. Капитан Разуваев и его бойцы открыли ответный огонь. Страшная огненная колесница, сверкая фарами и автоматными очередями, катилась по дороге к городу Карабагу. На очередном подъеме советский БМП догнал машину моджахедов, столкнул ее в кювет, и уже через сорок минут банда, терроризировавшая мирное население, перестала существовать.

Без документов, без имен, без наций,

Лежим вокруг сожженного дворца,

Горит звезда, пора навек прощаться,

Разлука тоже будет без конца.

Горит звезда, декабрьская, чужая,

А под звездой дымится кровью снег,

И я слезой последней провожаю

Все, с чем впервые расстаюсь навек.

Пели капитан Разуваев и старший лейтенант Тимохин на питерской кухне в начале нового тысячелетия, им повезло вернуться с той войны живыми, но второй тост всегда провозглашался за погибших товарищей и их вечную память.

Можно спорить до хрипоты, утверждая, что военное присутствие СССР в Афганистане было государственным преступлением и никак не оправдано, но солдат и офицер по долгу службы не имеют права на такие рассуждения, они дают присягу и просто выполняют свой долг.

И капитан Разуваев выполнял приказ командования с честью и достоинством, как в годы Великой Отечественной войны его отец – артиллерист-орденоносец, и его дед, унтер-офицер русской армии, кавалер Георгиевского креста, участник Русско-японской и Первой мировой войн.

В Комарове пахнет муравейниками и шашлыком, по прогулочным дорожкам шуршат старушки на вечернем променаде, уже давно уехали те, кто загорал, ушли те, кто обедал, и даже те, кто ужинал.

Егор шел по пляжу, небо серое, вода залива серая, Егор оставляет неглубокие следы на песке, песок тоже кажется серым. В кармане его джинсовой куртки зазвонил телефон.

– Привет, сынок, да вот я погулять вышел. Нет-нет, просто что-то захотелось пройтись. Сегодня день такой сумасшедший, ну сам знаешь – пятница. Скоро буду. Добро!

Егор остановился, подобрал плоский камень, пустил великолепную серию «блинчиков» по глади залива.

* * *

Юлия. Апрель. Casual chic

Отправитель:

957 55 57

7 апреля 12.36

«Танюша, сегодня никак! Шеф отправил работать на выставку. Может быть, завтра? Скучаю! Ю.»

«Противоречие между высокой и низкой культурой можно свести к конфликту психологии с метафизикой. Психология, как писал дерзкий реформатор театра Антонен Арто, – это “стремление уменьшить неизвестное до известного”… Арто стремился развернуть искусство от рационального к иррациональному. Таким задумывался знаменитый “театр жестокости” Арто… Чтобы метафизика могла прорваться сквозь огрубевшую кожу зрителя, нужно возбуждающее, пугающее, экстатическое искусство. Страх дает ощущение полноты жизни, реальности переживания…»

Юлия одним глазом читала с экрана монитора эссе Александра Гениса «Вавилонская башня», на другой глаз аккуратно наносила атласные тени темно-телесного оттенка. На кровати ее дожидался вечерний наряд – платье в стиле «нью-лук» с широкой юбкой и поясом, ажурные чулки и крупные бусы. Нужно было поторапливаться, такси уже дожидалось внизу, и Юлия прокричала в глубь квартиры:

– Полинушка! Доченька! Поужинаешь без меня!

– Куда ты, мам? – хмуро спросила дочь, заглядывая из коридора в комнату.

– Я на презентацию, – ответила Юлия, – в ресторан «Мансарда». Скорее всего, буду поздно.

– Мам, – нарочито вздохнула дочь, – ты просто светская львица какая-то. Ресторан «Мансарда»… Презентация… Открытие выставки… Премьера спектакля… Номинанты на премию…

– Перестань бурчать. – Юлия выставила дочь за дверь.

Пожалуй, она была взволнована предстоящим. Светская тусовка – это такое действо, которое идеально соответствует представлениям о массовой культуре, имея в виду ее ритуальный аспект. Вручение любой премии в рамках любого формата как нельзя лучше вписывается в саму концепцию массового искусства.

«Массовое искусство, как и первобытный синкретический ритуал, строится вокруг зрителя, а не художника…» – прочитала она напоследок и выключила ноутбук.

Именно поэтому «главное не победа, главное участие», «важен не подарок, а внимание», а также другие обаятельные выражения, знакомые с детства.

Новый ресторан «Мансарда» смотрел на Петербург с последнего этажа делового центра Quattro Corti, расположенного в историческом здании, включающем отреставрированный дом графа Шувалова.

Шел дождь, вылезая из такси, Юлия прикрыла голову руками и поскакала к парадному подъезду, она впервые шла в этот ресторан, о котором много говорили в городе – невозможно заказать столик, пафосно и вообще.

«Важный ресторан, – сразу поняла Юлия, – большой. Скорее панорамный, чем видовой». На первом этаже ее встретили: «Вы к нам?» «Конечно», – кивнула Юлия и была любезно препровождена в отдельный «ресторанный» лифт. На шестом этаже уже собралось порядочно народу, многие курили. Юлия кашлянула – ох, этот табачный дым!

Прошла через большой бар в главный зал. Основной мотив дизайна – модули с сотнями однотипных предметов сервировки: ложечек, бокалов, тарелок и тарелочек.

И все это не заслоняет главного – огромные окна ни сантиметра не утаивают – за окнами город, крыши, чаще дряхлые, и в одной части ресторана, в зале у кухни – фрагмент Исаакиевского собора, вдали – маленький шпиль Петропавловки.