Внизу наш дом - Сергей Калашников

Так и шел я, хмурясь своим мыслям, пока не добрались мы до сельской кузницы.

Евдоким – дядька непонятного возраста – занимался серпами и косами. Середина лета – пора жатвы уже не за горами. Да и тут на северном берегу Чёрного моря многое созревает достаточно рано. Словом – страда кое-где уже началась. В селе, конечно, колхоз. Но особых страстей по поводу коллективизации мне приметить не удалось, как, впрочем, и больших групп трудящихся на окрестных полях. На огородах, что около домов, да, ковыряются. А в остальном – тихо и сонно. Это не город с его вечной суетой.

– Самолёт, говоришь, строишь, – хмыкнул кузнец, перебирая принесённые мною железки. – Отчего бы и не помочь доброму человеку. Сейчас и займёмся. – Он подкинул в горн угля и велел мне качать меха. Шурочка, поняв, что дело пошло на лад, отправилась к родственникам, а я помогал мастеру в меру своих сил. О кузнечном деле мне известно немного, поэтому делал, что велят. Назагибать прутков буквой «Г» оказалось недолго, также быстро справились и с вытягиванием концов, и с формированием утолщений для будущих отверстий – нагретый металл охотно менял свою форму под точными ударами настоящего мастера.

– Ты, когда в другой раз чего понадобится, заходи, – сказал на прощание Евдоким. – Мне бы шестерни пригодились изношенные. Или от подшипников обломки.

Понятно, что принесённый металл пришёлся здесь ко двору. И заинтересованность в дальнейших контактах обозначилась. А мне, действительно, очень кстати подобная поддержка, а то на одни только слесарные работы я могу затратить месяцы, не разгибаясь у тисков с напильником в руках. Крыло-то у меня достаточно серьёзно механизировано, а ещё нужны оси поворота управляющих элементов и опоры для них. Да и с хвостовым оперением немало трудов предстоит. Это на заводах, где имеются станки и литейное производство, подобные задачи решаются запросто, а не в мастерских аэроклуба.

Опишу, пожалуй, своё продвинутое крыло. Это важно, потому что человек знающий, ознакомившись с ним, должен «проникнуться» осознанием совершенства и заподозрить в авторе сего произведения недюжинный ум и богатый опыт.

Лонжероны, впрочем, внешне не отличались ничем особенным от обычных конструкций этой эпохи – две длинные рейки одна над другой, пространство между которыми «распёрто» многочисленными косо вставленными брусочками. Классическая ферма, какими радуют наш глаз многочисленные железнодорожные мосты. Основным отличием от привычной картины была малая толщина применённых брусков и, как следствие, малый вес всей сборочной единицы.

Нервюры я выклеил из шпона на всё тот же бакелитовый лак – в нём присутствует растворитель, благодаря которому тонкая древесина очень хорошо пропитывается. Конечно, приходилось сначала ждать просыхания, а уж потом прогревать детали в железном ящике с песком – ничего не получалось быстро – с каркасом крыльев я провозился до самого конца осени. И только потом приступил к изготовлению обшивки.

Каркас я обтянул обёрточной бумагой и по ней обложил тканью, которую и пропитал во много слоёв всё тем же бакелитовым лаком. Эта работа отняла тоже много времени, потому что, во-первых, каждый кусок обшивки я делал по отдельности, а во-вторых, нижнюю и верхнюю стороны нужно было изготавливать саму по себе в свой черёд. И всё это с просушками, снятием пластины и прогревом её в песке. А железного ящика, на который эти крупные листы поместились бы, под руками не оказалось – засыпал листы песком прямо на полу и долго прогревал сверху паяльной лампой. И всё это приходилось закрывать всё той же обёрточной бумагой, которую потом удалять шпателем и наждачкой. Сверление отверстий с зенковкой и крепление шурупами впотай, причем под каждый шуруп прокалывал глубокое отверстие шилом, вставленным в коловорот.

Если нижние, плоские, участки обшивки получились относительно легко, то с верхними, выпуклыми, пришлось повозиться. А настоящие хлопоты были с покрытием передних кромок – они имели форму желобов переменного сечения, которые надевались, доходя кромками до переднего лонжерона, к которому и прикручивались. И вот эти-то длинномерные объёмные сооружения сложной конфигурации пришлось защищать бумагой от песка, пристраивать на прогрев и долго нудно отчищать от налипшей бумаги.

С элеронами и посадочными щитками я после этого справился играючи. Зато, когда монтаж обшивки был завершён, результат не мог не радовать – образовалась прочная коробка, взявшая на себя значительную часть нагрузки с каркаса.

Само крыло имело ширину у центроплана около двух метров, а к концу сильно сужалось за счёт заметной стреловидности передней кромки. Задняя же кромка была перпендикулярна к оси будущего самолёта, что облегчило организацию управления и элеронами, и закрылками. Площадь получилась около десяти квадратных метров, если учитывать центроплан. На концы плоскостей я установил небольшие шайбы из фанеры, «свесив» их вниз, чтобы затруднить срыв воздушного потока с кромки. И всё это было изготовлено так, что оказалось удобно разбирать. То есть в расчёте на неоднократное вкручивание и выкручивание шурупов в одни и те же места.

* * *

Следующим этапом был двигатель. Старенький «Рон», снятый со списанного с У-1, меня категорически не устраивал, потому что он тяжёлый и громоздкий, а самолётик будет маленький. И вот тут-то я имел давно составленный план, к реализации которого было пора приступать – приближался февраль тридцать пятого года. Стояла гнилая погода, характерная для наших причерноморских мест – то дождь пойдет, то подморозит. Под ногами частенько хлюпала каша из растоптанного льда, которая немилосердно «съедает» обувь. Потом оттепель сменяется гололёдом, когда скользкие участки чередуются с намерзшими ямами и выпуклостями, оставленными прохожими накануне.

Во вполне определённый день, известный мне из прошлой жизни, я поехал в город, прихватив с собой все свои невеликие сбережения. Нанял ломового извозчика, с которым мы на одной из близлежащих дорог нашли брошенный мотоцикл – он лежал в канаве слегка прикрытый ветками и мусором. Погрузили его и без особых проблем доставили в аэроклуб.

Дело в том, что в прошлый раз этот мотоцикл нашли мы, детдомовские мальчишки. На руках откатили его в один из овражков подальше от дороги, где я сам его починил. Потом мы даже катались на этом аппарате некоторое время, пока Злыдень сдуру не попал в аварию. Было разбирательство, милиция и неудачные поиски пропавшего хозяина, которого, кажется, так и не отыскали. Вообще-то преступность в наших краях всегда имела место, а имена некоторых здешних криминальных авторитетов стали широко известными. Про них даже фильмы снимали уже в постсоветские времена. Так что, скорее всего, хозяина этого мотоцикла или прикопали, или утопили. А уж кому он перешёл дорогу – этого мне никто не докладывал.

Меня весь этот стальной конь не очень-то интересовал. Главное – двигатель. А он был просто замечательный. Двухцилиндровый и с выходом на карданный вал, ведущий к заднему колесу. Объём цилиндров по моим прикидкам около семи десятых литра, обеспечивал мощность лошадок в двадцать. Точнее сказать не могу, потому что никакой документации при моём приобретении не нашлось.