Фаранг - Евгений Шепельский

Эй, тихо, тихо, на этой поляне никого нет!

Я огляделся. Действительно, никого. И за деревьями, и за подлеском тоже никого. Но как я это… Слух! И обоняние. Новое тело работало на каких-то диких инстинктах и неизвестном мне опыте. Буквально мгновение потребовалось, чтобы прислушаться, принюхаться и сделать выводы.

Руки опустились сами собой.

Никого нет, я тут один. В смысле — один из людей и нелюдей. В теле какого-то рыжеволосого бугая с ногами сорок шестого размера. Это значит, если прикидывать рост… Метр девяносто. Сбылась мечта идиота. Я вырос!

Погодим радоваться. Я теперь — не я. Тело-то чужое. Главный вопрос по-прежнему открыт — сплю или нет? Мистический путь познания действительности мы отвергнем как мракобесие. Остается эмпирический щипок за задницу. Да пожестче.

Я и сделал… пожестче. Только не слишком рассчитал силу новых пальцев, из-за чего едва не выдрал клок кожи с мясом.

Не сплю. Определенно — не сплю.

Не сплю. И вокруг никого нет. Тогда почему так тревожно на душе?

Я покрутил головой. Над цветущей поляной плавают пряные ароматы, но в них вплетается нота, которая не дает успокоиться. Я потянул воздух, как собака, поводя носом в разные стороны. Ага, вот оно что: кровь!

Застарелый запах крови… И тянет им во-о-он оттуда. Направление — старый, трухлявый изнутри вэллин… Стой, как? Вот это раскидистое дерево с острыми листьями и бородами седых лишайников, что свисают до самой земли, как я его назвал?.. Сбоку растет обычная ольха, с другой стороны — вяз. Да и весь этот лес — простой человеческий лес. И вдруг — вэллин.

«Вэллин часто отмечает место выхода силы. Рядом может быть заброшенное капище Прежних… Бывает, что Сыны Света и малефики Алой Пасти…» — слова, произнесенные скрипучим старческим голосом, прозвучали в голове дальним эхом.

Мой разум вновь забил тревогу, тело само приняло боевую стойку. Голова, как у Терминатора, начала поворачиваться с пугающей, обстоятельной вкрадчивостью.

Тихо в лесу… Только не спит барсук… Барсук или другой мелкий зверь и правда не спал: деловито шурудил метрах в двадцати за спиной. В кронах деревьев чирикали птицы. Бабочки вились над поляной. Только вокруг бородатого вэллина простиралась мертвая зона, в которой не было ничего живого кроме травы.

Безопасно. Пока — безопасно. Повинуясь безотчетному инстинкту, я поднес к лицу предплечье с затертыми следами краски и принюхался.

Гррррр! Кровь! Не к добру это… Не к добру.

Хорошо, подведем краткий итог. Я в лесу, в новом теле. И это — реальность. Новая реальность. Будем исходить из этой посылки. Глупо бегать, истерить и рвать волосы на голове. Еще глупее — сойти с ума от попыток рационально объяснить происшедшее. Рационализм нам не помощник. Итак, я в новом теле, приму это как данность.

Но почему в таком виде? Нашли добрые люди, обогрели, обобрали? И кому раньше принадлежало тело?

Сплошные вопросы, и ни одного ответа.

Я переступил с ноги на ногу, согнал муравьев. Да-а, что и говорить, мускулистый бугаина… В моем новом теле я бы скрутил давешнего качка одной левой.

Камень, на котором я очнулся, был здоровенный, круглый и плоский, как блин, он возвышался над травой сантиметров на тридцать. Маслянисто-черный, наверное, базальтовый, рассеченный строго пополам трещиной шириной в палец. В мой новый палец.

«Капище… место Силы…»

Однако.

Мои новые глаза приметили смятую траву — кого-то волоком тащили от вэллина к камню.

Кого-то? Да тебя же и тащили, дурик! Это с той стороны пахнет кровью!

Нет, не меня тащили. Когда тащили — в этом теле не было меня. Тиха Громов законнектился позже.

У меня зачесались кончики ушей.

Опять? Я в чужом теле, так почему… Я выругался — густым приятным баритоном. Бархатным, можно сказать. Такой тип мужского голоса очень нравится женщинам.

Поднес руку к правому уху и как следует почесал. Затем недоверчиво ощупал само ухо. Взялся за левое. Дела… Маленькие, прилегающие к черепу уши, по внешнему ободку покрытые редкой, но жесткой шерсткой, имели острые кончики. Не вполне те, какими щеголяли эльфы и хоббиты в фильмах Джексона, скорее, они напоминали по форме волчьи… или лисьи. А может, собачьи.

Пожалуй, острым ушам я удивился больше, чем попаданию в чужое тело. Уши были явно не человеческие, а значит, я оказался в теле… Черт, где тут ближайшее озеро или река? Сейчас малость приду в себя, соображу, что к чему, и отправлюсь смотреть на свое отражение.

Мой бугай щеголял длинной, собранной в хвост медно-рыжей шевелюрой. Край хвоста успел измараться в крови сантиметра на три, его тоже не слишком старательно пытались отмыть. На кожаном шнурке, оплетающем волосы, болталась бронзовая, покрытая зеленой патиной монетка. Я подтянул ее к глазам, надеясь разобрать год и название страны. Увы, узор на обеих сторонах монеты был затерт.

Я снова осмотрел руки, затем все тело. Кожа белая, но отнюдь не нежная, дубленая, можно сказать. Живот ровный, с чуть заметными кубиками пресса. Навскидку я бы дал моему дуболому лет тридцать, плюс-минус год. Примерно моих лет парниша. Только здоровенный, крупнее Шварценеггера, плечистей.

Солнце начинало ощутимо припекать. Мое новое тело внезапно подало сигнал: плохо! Угу, рыжие не любят солнца, они на нем обгорают.

Ну, хорошо, куда молодцу податься? Меня раздели и бросили посреди леса без всяких путеводных знаков.

Хотя… вэллин! Меня — черт, не-меня-меня тащили оттуда к капищу. А если пойти по следам примятой травы?

Ну что вам сказать? Я и пошел, на удивление быстро освоившись со своим новым телом. Миновал трухлявое дерево с дурацким названием, когда проходил мимо, мои уши снова начали чесаться. Интересно… Я отступил на три шага — и уши успокоились. Снова подступил к дереву — и по ушам пронесся табун муравьев. Стало ясно, что мои уши — нечто типа индикатора. Они реагируют на что-то, чего я пока не могу уяснить.

Разберусь позже.

В лесу пришлось осторожно ставить ноги, чтобы не повредить ступни о сучки и коряги. Мне не понадобилось делать для этого особых усилий: я двигался так, будто бродил по дубравам голым всю свою жизнь, аки русский Маугли.

Струйки запаха, которые не мог перебить даже дух лесного перегноя, привели меня на лесную тропу в двадцати шагах от поляны. У груды замшелых валунов валялась куча барахла, накрытая сверху громадным мечом. Рядом в лужу засохшей крови кто-то воткнул короткую металлическую стрелу. Кажется, их называют болтами и стреляют ими из арбалетов.

Меч да стрела… Меня определенно занесло куда-то в средневековье!

Вот не знаю, почему я не взял меч, а первым делом выдрал стрелу. Ее трехгранное острие отковали из серебра. Оно блеснуло, поймав сквозь кроны солнечный луч.