Неотразимая, или Основы женского шарма - Татьяна Веденская

— Так, — кивнула я.

— Но деньги нашего банка вам в лице мужа были выданы полностью согласно договору. Все сто штук наличными. Не наша проблема, что он не умеет раскручивать бизнес. Это ваша проблема. Деньги придется вернуть. Единственное, чем могу помочь, это дать вам немного больше времени. Сейчас напишите заявление с объяснением ваших обстоятельств, и мы дадим вам, ну скажем, три месяца отсрочки платежа. И снимем пени за декабрь и январь. Так вам будет полегче?

— Наверное, — смотрела я на него, как кролик на великолепного сильного удава, — правда, я не понимаю, где я через три месяца возьму пятьдесят штук.

— Во-первых, не пятьдесят. Это всего вы должны пятьдесят. А в месяц, — он заглянул через плечо пожилого клерка на бумаги, — в месяц восемьсот десять долларов. Это вместе с процентами. При необходимости, мы можем растянуть немного сроки платежей, с тем, чтобы в месяц вы платила меньше. Но не более чем на семь лет. А то за такое время у нас правящий режим уже может смениться. Надо вам пересчитать?

— Какая разница — восемьсот или семьсот. Все равно деньги запредельные.

— Ну и правильно, чего там растягивать.

— Вы что — смеетесь? Я понятия не имею, где брать эти деньги.

— А вот на то, чтобы понять, где в ближайшие пять лет каждый месяц вы будете брать восемьсот десять долларов, у вас есть три месяца. Три. Вам понятно? Не думайте об этом прямо здесь. Поезжайте домой, выпейте, развейтесь. А потом и подумаете. — Он смотрел на меня, извергая свою мужскую силу и уверенность, заражая ею все вокруг, словно это радиация. Я не смогла сопротивляться. Я отдала себя в его власть. Я была как кукла из любовного романа. Космополитяне меня убили бы за такой позор. Я написала все нужные заявления, заполнила какие-то бланки и выкатилась на улицу вспоминать о Нем весь оставшийся вечер. Думаю, что он не отвечал мне взаимностью. Думаю, что он провел вечер с какой-нибудь сногсшибательной стройной красоткой, только что первый раз в жизни получившей паспорт. Потому что перед ТАКИМ открыты все двери.

Сказать, что я и все мои родичи были в шоке — это сильно погрешить против истины. Шок — это всего лишь состояние, из которого можно вывести человека, дав ему звонкую пощечину. Но даже если бы мне и маменьке набили бы морды, наставив синяков на каждом глазу, свернув носы, а потом еще отходили бы батогами — и это не вывело бы нас из того состояния души, в котором мы пребывали.

— Подлец твой Серега. — Это было банально. Но Мотька как правило всегда была банальна.

— Этот сраный лимитчик недостоин, чтобы в него даже бомж плюнул. Мариупольский ублюдок. — Тоже так себе, если не брать в расчет, что слова «сраный» и «ублюдок», в ее устах — уже событие.

— Я жалею, что родилась. Лучше бы ты сделала аборт, — а этот хит вечера выдала я маме. Выдала и напилась в дым, вспоминая такого великолепного, но такого презрительно-недоступного банковского сердцееда. Интересно, он там был самый главный? Если нет, то как же должен выглядеть Самый?

Наутро стало ясно, что даже если я все три месяца проведу в тяжелейшем запое — мне это не поможет. Надо было делать выбор. Либо спиться уже окончательно, бросить семью и собирать по подворотням бутылки дрожащими руками всю оставшуюся жизнь. Определенный резон в этом был. По крайней мере, проблемы с банком с моей повестки тогда снимались. Но дочки! Либо искать бабки. Не имея сил решить дилемму, я ушла из дому погулять, проветрить похмельные мозги. Я гуляла весь день и, наверное, прогуляла бы и всю ночь, если бы любезный сотрудник милиции не предложил мне скоротать время в обезьяннике их отделения. И его можно было понять: бледная, расхлистанная, с всклокоченными волосами, торчащими из-под ошибочно напяленной мною старой маманиной шапки. В глазах безумие, на губах оскал. В кармане ни копейки, и, вдобавок ко всему, по лицу все время текут слезы. Это потому, что как только я вспоминала, что скоро меня попрут из родного дома, что муж меня бросил, что есть и одеваться нам не на что — как «Бац», слезы новыми потоками лились из глаз. Иногда я садилась на лавочки и ревела в голос. Ко мне подлетали прохожие, спрашивали — не плохо ли мне? Как будто по моему виду можно было подумать, что мне хорошо. В общем, я огрызалась и они уходили. Я вставала, и шла дальше, чтобы согреться. Я ходила и ходила, пока окончательно не запуталась в темноте незнакомых районов. Там-то меня и сцапал патрульный. Ночь, проведенная в обезьяннике, меня окончательно отвратила от варианта «спиться». Похабная матершина ментов, адресованная то мне, то соседям по временному приюту. Вонь такая, что выворачивает наизнанку и тянет блевать. Между прочим, многие и не сдержали порыва. Это я вам точно говорю. Следов плохой работы желудка было полный обезьянник. В общем, наутро приехала мама и подтвердила, что я Ольга Петрова, а не Чикатило и меня отпустили. Вот тут-то я и поняла, что буду любой ценой искать деньги. Где и как — непонятно, но уж конечно, не у кавказца Вано. Я оттерла следы моей прогулочки, отоспалась и поехала к Мотьке.

— Привет, что-то срочное? — спросила она, будто не понимала, зачем я. Видит бог, я не хотела это произносить, но пришлось.

— Скажи, Мотька, ты одолжишь мне денег?

— Сколько? — тупила она.

— Сколько сможешь. Все пятьдесят ты ведь не сможешь?

— Дурацкий вопрос. Понимаешь, Олечка. Я тебя очень люблю и все такое, но это! Одно дело, помочь тебе продержаться, чтобы ты с голоду не подохла. А совсем другое, выкупать из заклада твою квартиру. Я этого не потяну.

— Я, собственно, и не сомневалась. Но спросить я должна была.

— Я понимаю. — После этой эпохальной «встречи на Эльбе» я получила еще около десяти отказов. Потом я заметила, что на мои звонки не отвечают мобильники знакомых, причем на звонки из автомата они отвечали прекрасно. И, наконец, большинство моих знакомых сообщило мне, что собирается в командировку.

— Я уезжаю, сейчас ничего не могу сказать. Позвони через два месяца. — Я усмехалась. Моя проблема не исчезнет и через два месяца.

Общий итог дружеских чувств, обращенных ко мне, в денежном эквиваленте выглядел так: четыреста долларов плюс пара обещаний. Плюс один, но очень дельный совет, который дал мне знакомый Паша Васьков, художник-неудачник, промышляющий продажей пародий на Ренуара на Арбате. Денег он мне не дал, прямо объяснив, что они ему нужны и самому. Зато напоследок изрек:

— Олька, твоя проблема решается как минимум наполовину. Я бы оценил твою хату как немерянно дорогую. Центр, Китай-Город, Покровка, трешка, потолки три метра, выглядит подходяще для обедневших дворян! Сдай ее. Она должна потянуть на большие деньги.

— А как ее сдать? — я была готова расцеловать его за такой правильный совет. Это вам не четыреста долларов.

— Обратись в агентство. Сейчас в Москве самое большое и раскрученное агентство — «Инкорс». Куча филиалов по всему городу. Я точно помню об одном недалеко от вас. Если поедешь по бульвару в сторону Рождественки, то доедешь за пять минут. Прямо рядом с Моспочтамтом. — Вот это да! Если только он не врет и наша квартира в цене, можно решить половину проблемы. Я помчалась в этот «Инкорс».