Рассказчица - Кэтрин Уильямс

на вкус, его тяжело глотать, и бесит, что язык становится неповоротливым. Тренер говорит Райану, что, если его еще раз поймают с алкоголем, ему грозит отстранение от национальных соревнований. Надеюсь, пиво он принес для Дага.

– Райан, – приветствует его Кэти, когда он подходит и кладет загорелые локти на открытое окно у пассажирского сиденья.

– Кэти! Ты тоже идешь? – удивленно спрашивает он.

– Увы, у меня репетиция. – Кэти не опускает рук с имитации коровьей кожи, обтягивающей руль. – Просто встретилась с этой красоткой, чтобы утопить свои печали в замороженном йогурте и сходить в магазин.

– Точно? Даг сделал бир-бонг[9]. Джесс обещала попробовать.

Он усмехается. Я выхожу из машины и закатываю глаза:

– Это мы еще посмотрим.

Вряд ли Райану приходило в голову, что он не нравится Кэти, что он вообще может кому-то не нравиться. Интересно, каково это – иметь такую уверенность в себе?

– я неподалеку, если тебя надо будет подвезти. – Кэти демонстративно заглядывает мне в лицо.

– Спасибо, мам.

Она закатывает глаза.

– Безопасность прежде всего… Напиши мне потом.

Я соглашаюсь, и Кэти отъезжает, барабаня пальцами по рулю.

Передача прошла успешно…

– Будешь светлое?

Лайла болтает влажной банкой пива у меня перед носом, пока мы ждем остальных гостей в игровой Дага. «Гости» – это школьная футбольная команда, где Даг второй капитан, и несколько хоккеистов, «для разнообразия», как сказал Даг, но нельзя было понять, шутит он или нет. Пока рано, но орда уже в пути.

Кап. Капля конденсата приземляется мне на ногу.

– Спасибо.

Я беру пиво, готовая прикинуться, что делаю несколько глотков, и с чистой совестью отставить банку.

– Рай? – говорит Лайла Райану, который играет в бильярд с Дагом, и склоняется над столом, касаясь розовыми кончиками волос бархатного покрытия.

Райан готовится к удару.

– Нельзя, тренируюсь, – отвечает он.

– У-у, точно. – Лайла надувает губки. – Ну ладно, мне больше достанется!

Она плюхается на глубокое кожаное кресло, и я замечаю с уколом зависти, как подскакивает ее грудь в черном лифчике под белой майкой. Мама уверяет, что однажды я буду благодарна плоской груди, но первый лифчик, который она мне купила, был с подкладками.

Удар, к которому Райан так усердно готовился, оканчивается промахом. Даг наносит последний удар и, празднуя победу, бросается плашмя на зеленый стол и начинает тереться об него бедрами.

Райан передает кий Джошу и плюхается рядом со мной.

– Ну и ладно, – говорит он Дагу, продолжающему валять дурака. – Наслаждайтесь занозами, а я побуду с моей прекрасной девушкой.

Он театрально падает на меня, и я чувствую, как во мне поднимается маленький шарик счастья. Он назвал меня «прекрасной» – не «горячей», а «пре-красной». Разница есть.

Вообще, я обычно против публичного проявления чувств, но, когда Райан дотрагивается до меня при друзьях, гордиев узел у меня в груди отпускает. Прикосновение Райана будто говорит: вот эта, она, – ей здесь место.

В школе у меня все не так плохо – есть Кэти и Тайлер, а через дружбу с ними весь театральный клуб, плюс несколько девочек из футбольной команды, но я не Лайла Крейг, и надо мной постоянно висит страх, что однажды Райан тоже это поймет.

Мы не учимся вместе уже три года, но, даже находясь в «Маунтенвейле», Райан остается одним из королей старшей школы Кина – из всеми любимого новичка в восьмом классе к одиннадцатому он превратился в загадочного спортсмена, будущего олимпийца. Когда стало известно, что я – девушка Райана Харта, со мной стали здороваться в коридорах, причем и те, с кем я едва ли обмолвилась парой слов. В прошлом году по вторникам и четвергам, когда обед Кэти и Райана стоял в другое время по расписанию, я стала обедать за столиком с «Бетти»[10] – группой девочек, которую неофициально возглавляла Лайла; эти девчонки густо красили глаза черной подводкой и проводили свободное время в скейт-парке на Гилбо-авеню. Обед с ними дается мне нелегко. Я мало говорю и иногда переживаю, что Лайла рассказывает об этом Райану, типа: «Зачем мы ее приглашаем, если она только молча сидит в углу?»

Беда в том, что я хочу нравиться Лайле или хотя бы дать ей понять, почему я нравлюсь Райану. Почему он выбрал именно меня, хотя в школе как минимум полдюжины девочек, в том числе некоторые «Бетти», которые были готовы убить даже маленькую пушистую зверушку в обмен на возможность стать девушкой Райана. Может, дело в том, что я сама еще не нашла ответ на этот вопрос.

– Черт! – вскрикивает Даг, перекрывая музыку. – Забыл вам рассказать. Угадайте, кого я вчера увидел в «Волмарте» у стойки с презервативами?

Лайла рядом со мной трясется под песню Fall Out Boy – эмо-музыка, которую слушают ребята и над которой она раньше смеялась, а теперь делает вид, что открыла весь жанр.

– А что ты забыл у стойки с презервативами, Даг? – кокетливо спрашивает она.

У меня возник тот же вопрос. Если Дагу Ренфрю и надо купить презервативы, то только потому, что у тех, которые он носит в кошельке уже три года, истек срок годности.

– Ну представь, Лайла.

Она ухмыляется.

– Что-то не хочется.

Джош загоняет шар в угловую лузу. Интересно, как он относится к тому, что Лайла со всеми заигрывает?

– Мистера Остина, – продолжает Даг.

– Серьезно? – удивляется Лайла.

Даг зажимает кий между ног и принимается водить по нему руками вверх-вниз. Не сомневаюсь, это действие хорошо ему знакомо.

– Фу, Даг! – озвучивает Лайла мои мысли, пока Райан рядом со мной трясется от смеха. – Постой-ка. – Она поворачивается ко мне с уже поплывшими глазами; они выглядят так всегда, когда она напивается и начинает противно себя вести. – Джесс, ты же была у него в этом, ну, в про-двинутом классе, да? – Она щурится.

– Да, – осторожно говорю я. У меня почти все предметы по углубленной программе, но я стараюсь это не афишировать. – Чуть не завалила его предмет.

Это неправда. На самом деле я получила четыре с минусом по углубленной истории Европы и тройку на экзамене – это, конечно, не неуд, но для отличницы, стремящейся попасть в университет лиги плюща, немногим лучше. Мама настояла, чтобы я поговорила с мистером Остином, и он согласился подправить мою оценку – при условии, что я за лето напишу дополнительную работу: пять тысяч слов, как минимум два основных источника, комментарии и библиография. Уже август, у меня шестнадцать страниц заметок о Реформации и ни слова самой работы. Я думала, бунтарь вроде Мартина Лютера даст мне интересный материал, но он оказался жутко скучным (к тому же антисемитом).