Город моей любви - Саманта Янг

Я проскользнула в спальню мамы и нашла ее растянувшейся поперек кровати. Простыни сбились вокруг ног, ночная рубашка задралась, так что виднелось розовое хлопковое белье. Я только порадовалась, что она хотя бы в белье. Несмотря ни на что, я не могла оставить маму замерзать и, укрыв ее одеялом, заметила пустую бутылку возле кровати. Тихонько забрав ее, я вышла из комнаты и направилась на нашу маленькую кухню, где поставила к остальным и отметила, что уже пора относить ящик вниз, к мусорному баку.

С минуту я смотрела на ящик, чувствуя себя невероятно уставшей, и усталость превращалась в ненависть к бутылке и проблемам, которые она порождала в нашей семье. Как только стало ясно, что маму больше не интересует ничто другое, в том числе власть в собственном доме, я перехватила бразды правления.

Теперь я вносила плату за нашу четырехкомнатную квартиру каждый месяц, вовремя. Я довольно прилично откладывала, работала много часов, и, самое главное, мама не могла добраться до моих денег. Впрочем, такой проблемы никогда не возникало. Одно время деньги были постоянной заботой, порой даже накормить и одеть Коула становилось нелегко. Я обещала себе, что мы никогда не вернемся к этому. Так что, хотя в банке и лежали деньги, я понимала, что надолго их не хватит.

Я старалась стереть большую часть нашей прошлой жизни. Когда я росла, дядя Мик — маляр и декоратор — часто брал меня с собой на работу, которую делал для друзей и семьи. Я работала вместе с ним до самого его отъезда в Америку. Дядя Мик учил меня всему, что знал, и я обожала каждую минуту этой учебы. Было что-то умиротворяющее в преображении пространства, что-то целительное. С тех пор я то и дело искала, где бы что купить подешевле, и делала косметический ремонт в квартире — именно так я поступила, когда мы переехали на новую. Всего пару месяцев назад я оклеила главную стену в гостиной этакими дерзкими шоколадными обоями с большими бирюзовыми цветами. Остальные три стены выкрасила в кремовый и купила шоколадно-бирюзовые диванные подушки для старого дивана, обтянутого кремовой кожей. И пусть даже в конечном итоге финансового выигрыша не получилось, но первым делом, когда мы въехали, я отциклевала паркет и восстановила его во всем былом великолепии. Это стало самой большой тратой, и все же ощущение гордости за свой дом, каким бы временным он ни был, того стоило. Несмотря на недостаток средств на ремонт остальной части, квартира выглядела современной и ухоженной. В такую Коулу не стыдно было бы привести друзей… Если бы не наша мама.

Бо́льшую часть времени мне удавалось справляться с ситуацией, в которой нам с Коулом приходилось жить.

Сегодня же я разнервничалась, чувствуя себя как никогда далекой от мира и безопасности, которые жаждала найти. Возможно, именно усталость заставила мою кровь кипеть от негодования.

Решив, что пора бы и поспать, я тихонько прошла в конец коридора, игнорируя пьяный храп из маминой спальни, и молча закрыла за собой дверь, оставив мир снаружи. У меня была самая маленькая комната в квартире. Внутри помещалась односпальная кровать, шкаф — большая часть моей одежды, включая кучу для e-Bay, делила место с одеждой Коула в шкафу его комнаты — и пара забитых под завязку книжных стеллажей.

В моей коллекции встречались и романы о сверхъестественном, и научно-популярные исторические книги. Я читала все, абсолютно все, любила переноситься куда-нибудь, пусть даже назад во времени.

Выбравшись из платья от «Дольче и Габбана», я положила его в сумку для химчистки. Только время покажет, останется оно со мной или нет. В квартире было холодно, так что я поспешно натянула теплую пижаму и нырнула под одеяло.

Думала, что после такого долгого дня засну мгновенно. Но не тут-то было.

Я обнаружила, что таращусь в потолок, снова и снова прокручивая в голове слова Кэма. Мне-то казалось, я уже привыкла к людям, считающим меня никчемной, но его отношение почему-то ранило не хуже ножа. Однако винить, кроме себя, было некого.

Я сама выбрала этот путь.

Повернувшись на бок, я натянула одеяло до подбородка.

Я не считала себя несчастной. Но также не знала, счастлива ли.

Я решила, что это неважно, если в результате будет счастлив Коул. Наша мама оказалась никудышной матерью — и четырнадцать лет назад я дала себе слово присмотреть за своим маленьким братиком. Если он вырастет уверенным в себе, с чувством собственного достоинства и у меня будет возможность дать ему все то, с чем хорошо начинать жизнь, — больше мне ничего не надо.

Посмотрев на счет за электричество и расстроившись, я решила взглянуть на него еще разок попозже, когда буду не такой усталой. Пару часов сна я все-таки урвала перед тем, как встать утром к Коулу. Я всегда делала так, потому что любила провожать его в школу. Вернувшись домой, я провела день за уборкой квартиры, потом довольно долго будила маму, чтобы помочь ей умыться и одеться, и, оставив ее смотреть какое-то идиотское ток-шоу, пошла за продуктами.

Я снова украдкой взглянула на счет. Вряд ли я смогу в нем разобраться. Никогда ничего не понимала в тарифах. Но как бы они ни рассчитывались, я теперь выбьюсь из бюджета.

— Гребаные кровососы, — прошипела я, бросая счет на кофейный столик и старательно игнорируя ошарашенный взгляд Коула, все еще одетого в школьную форму.

Как только он вырос достаточно, чтобы повторять за мной, при нем я не распускала язык. Ненавижу так прокалываться.

Если я притворюсь, что не говорила этого, то, может быть, он тоже притворится.

Я откинулась на спинку дивана и закрыла глаза, надеясь, что от этого головная боль станет хоть чуть-чуть меньше.

Слышно было, как Коул где-то возится, вот открылся ящик, и через пару секунд мне на грудь упало что-то маленькое. Я разлепила глаза и уставилась на крошечную бомбу.

Жевательная резинка «Никоретте».

Я ощутила, как уголок моих губ сам собой приподнимается, и взглянула из-под ресниц на Коула, смотрящего на меня сверху вниз.

— Мне больше не нужна жвачка.

Коул фыркнул и пожал плечами — ответ, уже поднадоевший мне за этот год.

— Ты ужасно ругалась, пока пыталась бросить курить.

Я изогнула бровь:

— Я уже больше трех месяцев не курю. — (Блин, он опять пожал плечами.) — Просто так, к слову пришлось.

Мне была нужна не сигарета. Мне был нужен сон. Ну ладно, иногда действительно хотелось покурить. Отчаяние в конце концов ушло — то пульсирующее саднящее чувство во всем теле, когда каждое нервное окончание будто вопило, требуя никотина. Клянусь, я и в лицо вцепиться могла за сигарету в те первые недели после того, как бросила. Хотела бы я сказать, что меня побудила бросить курить правильность такого выбора. Но нет. Я видела, как пробовали бросать курить мои друзья, и не особенно стремилась проходить через все эти мучения. У меня в жизни было предостаточно дел и без борьбы с зависимостью. Нет, я бросила курить по единственной причине, которая что-либо значила для меня, и прямо сейчас эта причина устраивалась на полу, где перед телевизором были разбросаны альбомы, в которых он рисовал комиксы.