Сны инкуба - Лорел Гамильтон

Он все ещё писал в блокноте.

— Так, а теперь могу я отодвинуть ящики и осмотретьтело, или сперва техники должны заняться своей работой?

— Я велел им тебя подождать, — ответил он, неотрываясь от своих записей.

Я посмотрела на него, пытаясь что-то прочесть по его лицу,но видела лишь деловую сосредоточенность. Это крупный шаг вперёд, что онзаставил техников ждать моего появления. И что он вообще меня позвал. До своеговынужденного отпуска он пытался не пускать меня на свои случаи. Шаг вперёд, такпочему же я все ещё думаю, что Дольф позволяет личным эмоциям влиять на работу?Да потому, что если человек, которому ты доверяла, теряет твоё доверие безоговорочно,то доверять ему снова ты уже не будешь. Во всяком случае, безоговорочнодоверять.

Ещё такой же набор укусов оказался на шее справа. Они былитак похожи по размерам на первые, что я подумала о втором укусе того жевампира. Но линейки у меня с собой не было. И вообще ничего не было из моегоснаряжения, я сегодня собиралась ехать на свадьбу, а не выезжать на труп.

Я спросила, есть ли тут у кого-нибудь чем померить радиусукусов. Один из техников предложил измерить их для меня. Я с радостьюсогласилась. У него с собой был кронциркуль — я раньше никогда им непользовалась.

Измерения не врут — это был не тот же самый вампир. И навнутренней стороне бёдер, и на запястьях — это был не тот вампир. Если считатьукус на груди, всего выходило семь. Семь вампиров. Вполне хватит, чтобывысосать насухо взрослого человека и почти не оставить крови.

Как сообщил эксперт, признаков сексуального насилия необнаружено. Приятно слышать. Я не стала объяснять, что сам по себе укус можетиметь оргиастический эффект и для убийцы, и для жертвы. Не всегда, но зачастую,особенно если вампир хорошо умеет туманить сознание. Вампир с достаточной силойможет заставить человека радоваться собственной смерти. Страшновато, но правда.

Осмотрев каждый дюйм тела убитой женщины так тщательно, чтоеё бледная плоть могла танцевать в моих снах в этих пластиковых туфлях, яповернулась к Дольфу.

— Рассказывай, — велел он.

Я знала, что ему нужно.

— Семь вампов. Один очень хорошо умеет подчинять разум,и жертва радуется тому, что с ней делают, или хотя бы не возражает. Иначекто-нибудь услышал бы крики.

— Ты входила в клуб? — спросил он.

— Нет, а что?

— Там гремит музыка и полно народу.

— Так что её бы не услышали, даже если бы она кричала?

Он кивнул. Я вздохнула:

— Следов борьбы нет. Ещё посмотрят у неё под ногтями,но никаких признаков сопротивления. Жертва даже не понимала, что с нейпроисходит — по крайней мере, до тех пор, пока не стало слишком поздно.

— Это точно? Ты уверена?

Я задумалась на пару секунд.

— Нет, не уверена. Это моё наилучшее экспертноепредположение, но, быть может, она вообще не из тех, кто умеет давать сдачи.Может, когда на неё налетели семеро вампиров, она просто сдалась. Не знаю. Чтоза человек была Шарлин Морисси? Могла она за себя постоять?

— Ещё не знаю.

— Если да, то на неё воздействовали вампирскимиприёмами. Если нет, если она действительно была мямлей, то может быть ипо-другому. Может быть, мы ищем шайку молодых вампиров. — Я покачалаголовой. — Но мне в это не верится. Я бы сказала, что хотя бы один из них,если не больше, стар и отлично знает своё дело.

— Они спрятали тело, — сказал он.

Я закончила его мысль:

— И выставили его на обозрение, чтобы его нашли.

Он кивнул:

— Мне это тоже покоя не даёт. Если бы они всего лишьзапахнули на ней пальто и не стали вытягивать волосы, сегодня бы её не нашли.

— В клубе её хватились бы, — сказала я. — Илиона на сегодня закончила?

— Нет, не закончила, и её бы хватились.

Я оглянулась на тело.

— Но нашли бы её?

— Может быть, — ответил Дольф, — но не такбыстро.

— Да, она ещё свежа. Уже холодна на ощупь, но умерланедавно.

Он глянул в свои записи:

— Всего два часа как со сцены.

Я оглянулась, посмотрела на яркие галогеновые фонари.Спрятать здесь чего-нибудь негде, кроме как за мусорными ящиками.

— Там они её и сделали, за ящиками? — спросила я.

— Или в машине, — сказал Дольф.

— Или в фургоне, — предположила я.

— Лучший друг серийного убийцы, — заметил Дольф.

Я на него посмотрела пристально, пытаясь что-нибудь прочестьв безразличных коповских глазах.

— Серийный убийца? Что ты хочешь сказать? Насколько язнаю, это первый случай.

— Ага, — кивнул он и стал отворачиваться.

Я его поймала за рукав — осторожно. С ним это надо былоосторожно делать — он слишком многое мог воспринять как агрессию.

— Коп не скажет «серийный убийца» без крайнейнеобходимости, Дольф. Во-первых, не захочет, чтобы это оказалось правдой.Во-вторых, чтобы репортёры не вцепились.

Он посмотрел на меня сверху вниз, и я выпустила его рукав.

— Здесь репортёров нет, Анита. Есть только убитаястриптизерша в Согете.

— Тогда зачем такие слова.

— Может, я экстрасенс.

— Дольф!

Он почти улыбнулся:

— Дурное предчувствие, только и всего. Это либо ихпервая жертва, либо первая жертва, которую мы нашли. Только жуть до чегоаккуратно сделано для первого убийства.

— Кто-то хотел, чтобы мы её нашли, Дольф, и нашлисегодня.

— Да, но кто? Убийца или убийцы? Или кто-то другой?

— Например? — спросила я.

— Посетитель, который не хотел, чтобы жена знала, гдеон был.

— И он распахнул на ней пальто и вытащил волосы, чтобыеё было лучше видно.

Дольф едва заметно кивнул.

— Не проходит, Дольф. Нормальный человек не мог бытрогать мёртвое тело, да ещё пальто распахивать и волосы расчёсывать. Крометого, тело было раскрыто так, чтобы было видно именно так, как мы его видели.Нормальный человек мог бы вытащить её из-за ящиков — допускаю, но возиться сней так не стал бы.

— Ты говоришь «нормальный человек», Анита. Будто незнаешь, что нормальных нет. Есть только жертвы и хищники.

С этими словами он отвернулся, будто не хотел, чтобы явидела, что у него на лице.