Билет до станции «Счастье» - Шерил Сент-Джон

Сара с сыном спали, ели, набирались сил. Чувствуя заботу и любовь Леды, Саре уже не казалось, что она одинока, но только до тех пор, пока она не вспоминала, что эта добрая женщина принимает ее за другую. Свою тайну Сара так до сих пор никому и не раскрыла. Это была тяжелая ноша, которая мучила ее каждый день и каждую ночь.

Однажды поздно вечером после чая Леда появилась у нее в апартаментах.

– Я подумала, мы могли бы решить сегодня, – с надеждой в голосе сказала женщина.

– Что решить, миссис Холлидей?

– Леда, пожалуйста. Как назвать ребенка, разумеется.

– Ах да, конечно.

– Скажи, вы со Стефаном думали о каких-либо именах? Возможно, имя твоего отца?

Сара не знала имени отца Клэр, поэтому ей пришлось отвергнуть эту идею. Она покачала головой.

– Мне нравится Томас. Или Виктор. Питер тоже ничего. А у вас есть какие-нибудь предпочтения? – спросила Сара, прекрасно понимая, что должны быть.

Леда поставила чашку на блюдце и вытерла губы льняной салфеткой.

– Моего отца звали Горацио. А отца Стефана – Темплтон.

Сара очень надеялась, что у Леды есть родственники с более приемлемыми именами.

– Мой дед был Вильямом…

– Вильям – отличное имя, – быстро перебила ее Сара.

– Тебе нравится?

– Да, очень.

– Ему нужно еще и второе имя, – напомнила Леда.

Сара неохотно кивнула.

– Как насчет Стефана?

Сара вспомнила о великодушном молодом человеке, который подобрал ее под дождем, уступил ей на ночь свою постель. Если бы он ехал в своем купе, то, возможно, сейчас был бы жив.

– Думаю, Стефан – самое подходящее имя.

Леда, как ребенок, восторженно захлопала в ладоши.

– Вильям Стефан Холлидей! Разве не великолепное имя!

Чувство вины, противное, как холодный бостонский туман, захлестнуло Сару. И при виде искреннего счастья, озарившего лицо Леды, она не нашла в себе сил огорчить ее.

– Сегодня вечером Николас отвезет тебя на ужин, – сказала Леда, вставая. – Тогда мы и сообщим ему. – С этими словами она вышла из комнаты.

Сара направила колеса своего кресла к алькову, где под ярко раскрашенным потолком стояла купленная Ледой резная железная кроватка. Она коснулась пушистых волос сына и ласково похлопала его по попке, укутанной фланелевыми пеленками.

– Вильям, – прошептала она. – Милый Вильям.

Что она наделала!

Она позволила матери Николаса назвать ребенка в честь ее деда. Сара нервно кусала губы. Она вдруг поняла: только что она перешла ту черту, из-за которой нет возврата.

Еще одна проблема – она не знала, что надеть к ужину. Чемоданы Клэр были доставлены, а горничная Леды сказала, что уже погладила и развесила все платья.

Сара раскрыла обе двери гардеробной и с опаской уставилась на одежду. Сатин и шелка, платья ярких цветов с глубокими вырезами и смелые нижние юбки с обручами. Какой странный вкус был у Клэр! Сара просмотрела все вещи и не нашла ничего подходящего. Наконец ей удалось обнаружить черное шелковое платье с кружевной вставкой, и она попросила миссис Трент помочь ей отпороть ее. Слава Богу, лиф оказался достаточно свободным для располневшей фигуры Сары.

В конце концов, предполагается, что она вдова, поэтому черный – самый подходящий выбор. Этот цвет убивал ее. Пришлось нанести румяна и слегка подкрасить губы помадой, которую она нашла в ящике туалетного столика. Сара вдохнула аромат духов, но тут же поспешно закрыла пузырек, почувствовав неловкость от прикосновения к духам Клэр…

Николас появился вовремя. Миссис Трент осталась с Вильямом, а Николас взял Сару на руки и понес вниз.

– Мое кресло, – напомнила она, взглянув ему через плечо.

– Тебе оно не потребуется, – ответил он, и она грудью почувствовала, как вибрирует у него голос. На нем была льняная рубашка и легкий пиджак, которые позволили Саре оценить мускулы, касавшиеся ее тела.

Ее позвоночник дрожью отозвался на его голос, а собственная реакция на его близость привела ее в замешательство.

Она постаралась сосредоточить внимание на комнатах, по которым Николас ее нес. Их обстановка и оформление были такими же, нет, даже уютнее, чем в ее бостонском доме. В гостиной, где они, наконец, оказались, стояли два серванта и встроенные китайские шкафчики из роскошного орехового дерева. Стены украшали картины в позолоченных рамах, изображающие охотничьи сцены и извилистые реки.

Леда уже ждала их с нетерпением.

– Добрый вечер, мои дорогие!

Николас усадил Сару в кресло напротив Леды, а сам сел во главе стола. Пожилая женщина окинула взглядом ее платье.

– У меня нет ничего подходящего для траура, – пояснила Сара.

– Разумеется, нет. А мы и не подумали об этом, правда, Николас?

Он отрицательно покачал головой и, вопросительно взглянув па Клэр, замер с бутылкой вина.

Клэр?

– Я не буду, спасибо.

Он поставил бокал на длинной тонкой ножке перед матерью.

– Завтра я пошлю за портнихой, – сказала она.

– Что вы, не нужно, – возразила Сара.

– Конечно же, нужно, в конце концов, ты вдова. И к тому же Холлидей. Ты не можешь появляться перед людьми в неподходящем платье.

Это правда, она не сможет надеть ни одно из платьев Клэр. О чем думала эта женщина, когда их покупала? Каким человеком была?

Николас несколько минут странно смотрел на нее.

– Твой акцент больше похож на бостонский, чем на нью-йоркский, – сказал он, наконец.

– Правда? – Она непринужденно глотнула воды. – Люди часто подражают тем людям, которые их окружают, а многие мои друзья из Бостона.

Похоже, ей все-таки не удалось его убедить, и она решила, что надо внимательнее следить за своей речью. Она все глубже увязает во лжи.

– Ты что-то хотела сказать? – спросил Николас у матери, глядя на нее поверх бокала с вином.

– Да, – широко улыбнувшись, ответила Леда. – Мы хотели сделать тебе сюрприз, дорогой. Клэр выбрала имя ребенку.

У него на лице не отразилось никаких эмоций: ни удивления, ни любопытства. Он только равнодушно сделал глоток вина.

– Вильям Стефан Холлидей, – с гордостью объявила Леда. – Разве не замечательное имя?

Пальцы Николаса, державшие бокал, напряглись.

– Вильям – это…

– Имя моего дедушки, – закончила его мать за него.

– Здорово.

– И у него будет имя Стефан, – добавила Леда.

Вошла служанка с подносом в руках и подала ужин. Несколько минут они ели молча.