Конец таежной банды - Евгений Сухов

– Да, должен, – эхом произнес Алексей.

– Раз ты такой понятливый, то давай, собирайся. И чтобы вечером уже находился в поезде на пути в Меднинск, – приказал Озерский тоном, не терпящим возражений.

– Есть. – Алексей поднялся и вышел из кабинета.

Новое задание было самой настоящей ссылкой. Его отсылали подальше, чтобы не возникло новых проблем. Во второй половине разговора начальник был невероятно любезен, так как хотел использовать таланты способного подчиненного в своих целях. Видно, думал так: решит или не решит Коновалов проблему с бандой, в любом случае управление не останется в проигрыше. Озерский оперативно среагировал на просьбу о помощи коллег, послал специалиста – это факт. Отписался об этом наверх, удалил от себя угрозу. А если он не справится или его убьют, Озерский свалит все на местных, дескать, не оказали должного содействия и, как всегда, проведет чистку. Что ж, в Сибирь так в Сибирь.

Алексей толкнул дверь и вышел на улицу под свинцово – серое ленинградское небо, готовившееся разродиться ливнем. Вдали на горизонте сверкали всполохи молний.

Разбойничий лагерь представлял собой старую крепость, построенную еще дружиной Ермака во время освоения Сибири. Деревянные срубы окружал высокий мощный забор с бойницами. В центре забора с южной стороны находились массивные ворота. С севера крепость была защищена отвесными скалами. В скалах имелась небольшая расщелина, по которой можно было незаметно уйти в горы, перевалить через перевал и спуститься уже в долине на другой стороне горного хребта. Крепость метров на десять возвышалась над окружающей ее с юга долиной, поросшей вековыми елями. За оградой крепости имелся родник, так что жители могли выдержать длительную осаду. В двух длинных срубах могло разместиться для проживания семьдесят человек. Еще два сруба использовали под склады. В естественной пещере под скалой имелся большой ледник. Атаманша жила в отдельном срубе, вход в который имели лишь ее ближайшие соратники. Внутри крепости проживал костяк банды, а все вновь прибывшие селились за забором в долине.

Проезжая с Емельяном к крепости мимо стихийно разраставшегося поселка, Евдокия насчитала три десятка домов – грубых срубов без фундамента с простой двухскатной крышей, покрытой жердями, дерном и берестой. Дома манси были неизменно обращены дверью к реке, а крышу украшала резная голова росомахи – тотема клана, который возглавлял старый шаман. Дома в низине стояли на столбах-сваях, так как весной река довольно сильно разливалась по долине. Между домами виднелись свайные амбары, а также навесы-помосты на столбах для хранения имущества и продовольствия. Для беременных и рожениц был построен специальный маленький домик, называемый манси «мань кол». Глядя на все это, атаманша подумала, что скоро все люди из окрестных сел переселятся к ней. Прямо у дороги вновь прибывшие ставили каркасы из жердей для чума, застилая их шкурами. Здесь же бродили их олени. В лагере был траур по погибшим, поэтому местные мужчины ходили не подпоясавшись. Они не завязывали ни сапог, ни прочих завязок на одежде, женщины носили одежду наизнанку, не заплетали волосы и не надевали украшений.

Стоявшая у дороги женщина лет тридцати была ей знакома – жена одного из охотников – Мосьнэ Манышева. Женщина была одета в вышитый суконный халат и ровдужные сапоги. Голова покрыта большим платком с широкой каймой и бахромой, сложенным неравным треугольником. Концы платка свободно свисали на грудь.

– Здравствуй, Евдокия, – поклонилась Манышева.

– Здравствуй, а кто это к нам пожаловал? – кивнула Евдокия на строившиеся чумы.

– Это мои родственники из села. Боярчины, сестра моя Хором Таня, ее муж, сыновья и родители мужа, – пояснила Манышева со смущением, – мужчины собирались идти просить дозволения у тебя построить здесь дома.

– Пусть строят, только хороших мест тут мало, – пожала плечами Евдокия и указала рукой на юг: – Вон там в низине есть места, или пусть лес валят и сами готовят себе площадку. И скажи им, что за защиту надо будет платить. Пусть либо мужчины идут ко мне на службу, либо платят мясом и пушниной.

– Хорошо, я передам им, – тихо пообещала Манышева.

Опираясь на копье, как на посох, к ним подошел Чухпелек Томыспаев, и женщина торопливо прикрыла лицо платком. Евдокия, сидевшая на коне, только улыбнулась, глядя на это преклонение перед шаманом.

– Я вчера камлал, – сообщил Томыспаев с загадочным видом.

Манышева юркнула в сторону к своим родственникам, чтобы не быть свидетельницей разговора столь важных персон, а то мало ли…

– И что тебе сказали духи? – непринужденно спросила Евдокия.

– Младший сын Нум-торума Мир-сусне-хум сказал, что коммунисты собирают много людей и собираются идти в лес, чтобы найти нас и убить, – произнес Томыспаев, сверкая глазами, – духи сказали, что надо идти им навстречу и подготовить засаду перед Синим озером. Мы сможем победить, если умилостивим Аут-отыра. Нужна жертва.

– Сколько их? – выдохнула Евдокия, ощутив ледяной укол страха в сердце.

– Полсотни, не меньше, – ответил шаман, – но, может, будет и под сотню.

– Это проверенная информация? – поинтересовалась Евдокия, неприятно пораженная известием. Она прислушивалась к словам старика, так как знала, что информацию тот черпает отнюдь не у духов. У Томыспаева было много родственников и разветвленная сеть шпионов. Благодаря этому он все знал про всех и мог разыгрывать свои спектакли с бубном у костра. Под ложечкой неприятно засосало. Евдокия помнила прошлый раз, когда против них выступили части регулярной армии.

– Мне духи никогда не врут, потому что знают, что я могу их наказать, – заверил шаман, подчеркивая свою значительность, – нету кама сильнее меня.

– Ясно, – кивнула Евдокия, соображая, что делать дальше. Нужно срочно собирать людей, менять место дислокации. Ох, как не хотелось бросать обжитую крепость.

– Аут-отыр требует коня, – напомнил ей шаман.

– Кто? – не сразу поняла Евдокия.

– Дух, – обиженно буркнул Томыспаев, – он хочет белого коня.

– Обязательно белого, на что он ему?

– Коня надо принести в жертву, – сухо ответил шаман, сузив глаза.

– А мясо ты потом сожрешь, верно? – усмехнулась Евдокия. Даже молчаливый Емельян от ее слов загукал и заулыбался.

– Так заведено, – стиснул зубы шаман, – крещеные не могут есть мясо удушенного животного.

– Хитрые вы, шаманское племя, ловко законы под себя придумываете, – хохотнула Евдокия и добавила: – Будет тебе конь. Подойди потом к Патрикею. Я распоряжусь.

Она хлестнула плеткой своего гнедого жеребца и весело крикнула:

– Но, пошел, Мрак! А то окажешься в шаманском пузе.

Емельян скакал сзади. Его мощный серый в яблоках конь был под стать хозяину. Комья земли летели из-под копыт, и земля дрожала от его топота. Галопом Евдокия подлетела к жилому зданию крепости, осадила коня и лихо соскочила на землю прямо перед Федором Лопуховым. Охотник выходил из двери с двумя громадными капканами. На плече висело ружье – стало быть, на охоту собрался.