Как стать леди - Фрэнсис Элиза Ходгстон Бернетт

– Ох! – воскликнула Эмили с искренним сочувствием. – Какая жалость! Я надеюсь, правда, надеюсь, что она понравилась лорду Уолдерхерсту!

– О, она всем нравится, но если никто не сделает следующего шага, то ничто ее, бедняжку, от Бастилии не спасет! Ладно, Эмили, пора в постель. Мы с вами заболтались.

О как же приятно просыпаться в тихой, роскошно обставленной спальне, в которую сквозь зеленую листву пробиваются мягкие лучи утреннего солнышка! И как это не похоже на обычные пробуждения мисс Фокс-Ситон, когда первое, что она видела, открыв глаза, были покрытые дешевыми обоями четыре стены, а первыми услышанными ею звуками был грохот колес по мостовой и перестук молотков: в соседнем доме жил человек, колотивший чем-то тяжелым с самого раннего утра.

Проснувшись в свое первое утро в Моллоуи, она с наслаждением, совсем как ребенок, потянулась. Как сладостно просыпаться на мягкой, пахнущей лавандой постели, как свежи шторы из вощеного набивного ситца! Отсюда, с подушки, ей были видны кроны деревьев, в которых щебетали скворцы. Принесенный утренний чай казался напитком богов. У нее было отменное здоровье и такой же по-детски неиспорченный вкус. Ее способность радоваться была естественна и нормальна, что в наши дни кажется совершенно ненормальным.

Она поднялась и быстро оделась, желая как можно скорее выйти на солнышко. На лужайке она оказалась раньше всех, там не было никого, кроме лежавшей под деревом борзой, которая, увидев Эмили, поднялась и с достоинством к ней направилась. Воздух был свеж, роскошный привольный вид купался в солнечных лучах, на высаженных вдоль дорожек цветах блестела роса. Она прошла по свежестриженному газону и остановилась, завороженная раскинувшимися перед ней далями. Ей захотелось расцеловать белых овечек, пасущихся в полях и группками лежавших в тени деревьев.

– Какие милые! – не сдержавшись, воскликнула она.

Она что-то говорила собаке, нежно ее поглаживая. Пес, казалось, понял ее чувства и, когда она остановилась, тесно прижался к ее ногам. Затем они вместе отправились на прогулку по саду, где наткнулись на резвящегося ретривера, который тут же пристроился следом. Эмили любовалась цветами, время от времени останавливаясь и погружая лицо в ароматные лепестки. Она была так счастлива, что, казалось, радость лилась из ее глаз.

Повернув в узкий проход между розовых кустов, она вздрогнула от неожиданности – навстречу ей шел лорд Уолдерхерст. Он выглядел чрезвычайно свежо в светлом легком костюме с брюками-гольф, который, надо отметить, был ему к лицу. За ним следовал садовник, он срезал розы, на которые, видимо, указывал маркиз, и укладывал их в плетеную корзину. Эмили Фокс-Ситон принялась лихорадочно перебирать в уме фразы, уместные в этих обстоятельствах – если он соизволит остановиться и заговорить с ней. Но затем успокоила себя, подумав, что ей действительно есть что сказать о красоте садов и о небесно-голубых колокольчиках в цветочных бордюрах. Это такое облегчение – говорить о том, что видишь на самом деле, а не что-то там придумывать! Но его светлость и не подумал останавливаться и вступать с ней в разговор. Его интересовали исключительно розы (которые, как потом выяснилось, он намеревался послать в город своему больному другу), и когда она подошла поближе, он отвернулся, чтобы дать какие-то указания садовнику. Дорожка была узкой, и когда Эмили попыталась пройти мимо, он вынужден был снова повернуться и тогда уже не мог не посмотреть ей в лицо.

Они были почти одного роста и поскольку оказались в такой непосредственной близости друг от друга, оба испытали некоторую неловкость.

– Простите, – сказал он, посторонившись и приподнимая соломенную шляпу.

Он не сказал «простите, мисс Фокс-Ситон», и Эмили поняла, что он снова ее не узнал, и что у него нет ни малейшего представления о том, кто она и откуда.

Она прошла мимо со спокойной дружелюбной улыбкой, припомнив сказанные леди Марией накануне слова:

«Подумать только, если он женится на леди Агате, она станет хозяйкой трех имений, равных по красоте Моллоуи, трех прелестных старинных домов и трех садов, в которых каждый год цветут тысячи цветов. Как это будет мило! Она так хороша, что он просто обязан в нее влюбиться! А потом, когда станет маркизой Уолдерхерст, она сможет позаботиться о своих сестрах».

После завтрака Эмили занялась многочисленными делами леди Марии. Писала письма, помогала планировать развлечения для гостей. Эмили была очень занята и радовалась этому. После обеда она отправилась через поросший вереском торфяник в деревню Монделл. Вообще-то Эмили ехала туда с поручением от хозяйки, но ей так нравилось править, а бурая лошадка была такая красавица, что она воспринимала эту поездку как еще одно проявление гостеприимства ее светлости. Правила она умело, а ее высокая сильная фигура так хорошо смотрелась в коляске, что на нее обратил внимание сам лорд Уолдерхерст.

– У этой женщины такая ровная, прямая спина, отличная осанка, – заметил он леди Марии. – Как ее зовут? Когда кого-то представляют, имена запомнить совершенно невозможно.

– Зовут ее Эмили Фокс-Ситон, – ответила ее светлость, – и это очень милое создание.

– Большинство мужчин ужаснулись бы, услышав такой отзыв о женщине, но для человека эгоистичного и сознающего, что он из себя представляет, милое создание может стать милым компаньоном.

– Вы совершенно правы, – ответила леди Мария, глядя сквозь лорнет на удаляющуюся коляску. – Я сама эгоистка, и понимаю, что именно поэтому Эмили Фокс-Ситон стала для меня просто путеводной звездой. Это так приятно, когда тебя балует человек, даже не понимающий, что он кого-то балует. Она и не подозревает, что заслуживает благодарности.

Этим вечером миссис Ральф вышла к ужину в янтарном шелке, что, видимо, каким-то образом подчеркивало ее желание блистать. Она была достаточно остроумна, чтобы собрать кружок слушателей, и лорд Уолдерхерст также к нему присоединился. Это явно был вечер миссис Ральф. Когда мужчины вернулись в гостиную, она сразу же набросилась на его светлость и смогла удержать его при себе. Беседу вести она умела, и, возможно, лорд Уолдерхерст даже получал от этой беседы удовольствие. Впрочем, насчет удовольствия Эмили Фокс-Ситон не была так уж уверена, однако он все-таки слушал. Леди Агата Слейд выглядела слегка утомленной и бледной. Какой бы красавицей она ни была, обрести свой кружок ей удавалось не всегда, а в этот вечер она жаловалась на головную боль. Она прошла в другой конец комнаты, села рядом с мисс Эмили Фокс-Ситон и заговорила с ней о благотворительной акции, предпринятой леди Марией – по ее инициативе дамы вязали разные поделки для моряков и рыбаков. Эмили была благодарна ей за внимание и нашла, что разговаривать с леди Агатой легко и приятно. Она не сознавала, что в этот момент сама оказалась наиболее приятной и уместной компанией для леди Агаты Слейд. Во время прошедшего сезона о леди Агате много говорили, и Эмили запомнила некоторые мелочи, которые могли бы поднять настроение впавшей в уныние девушке. Порою балы, на которых присутствовавшие во все глаза наблюдали за тем, как она танцует, комплименты в ее адрес, сменявшие друг друга надежды и ожидания – все это казалось Агате чем-то ненастоящим, нереальным, похожим на сны. По правде говоря, все действительно оказалось сном, мечтой, растаявшей в царившей в родном доме тяжелой атмосфере неоплаченных счетов. Особенно остро она ощутила это сегодня, получив от матери длинное и взволнованное письмо, в котором та расписывала необходимость пораньше начать готовиться к выходу в свет Аликс – ее и так придержали на год, и на самом деле ей было уже ближе к двадцати, чем к девятнадцати.