Великие психологи - С. И. Самыгин

КАРНАВАЛ ТОРГОВЛИ

В глазах многих своих студентов, как немецких, так и иностранных, включая большинство представителей первого поколения американских философов, собравшихся в Лейпциге поучиться у Вундта, сам город казался шумнее и многолюднее опер Вагнера или лекций Вундта. Тут было еще кое-что, придавшее Лейпцигу то неповторимое своеобразие, о котором писал Холл. Уже с XI столетия Лейпциг был торговым перекрестком Центральной Европы, где каждый год проводились большие ярмарки, становившиеся центром всей городской жизни. Вот почему население Лейпцига представляло собой смесь разных национальностей и этнических групп — настоящий котел, о котором Вундт еще напишет подробно в своей «психологии народов» (Volkerpsychologie). Возможно, именно своим многообразием город, как магнит, притягивал радикальные политические силы. В XIX веке он был местом постоянных стычек между этими силами и противостоящим им германским консерватизмом. На всех углах перед рабочими социалисты держали пламенные речи. В молодые годы Вундт слегка увлекался политикой, примыкая к левым, близким к центру; он и позднее продолжал писать политические статьи. Большие международные торговые ярмарки привлекали в Лейпциг толпы торговцев — они прибывали отовсюду, даже из Африки и Средней Азии; на улицах Лейпцига выстраивались палатки и киоски, заваленные товарами. Вместе с толпой появлялись приспешники радикалов, воришки, мистики и прочая братия — в надежде на легкую поживу.

Лейпциг был празднеством, Лейпциг был карнавалом. На одной улице вы могли увидеть изысканный фарфор и керамику. В старом еврейском квартале были выставлены лучшие меха, собранные со всего континента. На другой улице не представляло труда найти образчики блюд любой национальной кухни. Из многочисленных уличных ресторанчиков лилась музыка, раздавался разноязычный гомон. Во время ярмарки можно было встретить торговцев скобяным товаром, шерстью, коврами, книгами и прочим. Здесь, как ни в каком другом месте Европы, легко было отыскать самых лучших изготовителей технических и научных приборов, что сыграло немаловажную роль в становлении лабораторного стиля новой психологии Вундта.

Это коммерческое и развлекательное направление приумножило благосостояние Лейпцига, а вместе с ним расцветал и университет, становился все великолепнее, то же происходило и с Психологическим институтом Вундта, являвшимся неотъемлемой частью университета. Две комнатки, которые Вундт занимал вначале, к концу 1870-х превратились в крупный, щедро финансируемый многоэтажный Центр психологических исследований, достигший своего наивысшего развития накануне первой мировой войны.

Однако число американских студентов, вначале преобладавших среди обучающихся, постепенно сокращалось. В Америке повсеместно начали появляться психологические школы и собственно программы изучения, новые разделы психологии, которые оказались ближе прагматичному и физикалистскому мировоззрению молодых американцев.

АМЕРИКАНСКИЕ МЛАДЕНЦЫ ЗА ГРАНИЦЕЙ

Присутствие американских студентов в Лейпциге означало столкновение двух культур. Характер американских колледжей в ту эпоху в корне отличался от духа германских университетов. Например, в Германии наблюдался повсеместный отход от традиционных религиозных воззрений, столь прочно укорененных в американских колледжах. В Германии можно было встретить атеизм, натурфилософию, различные виды пантеизма, восточный мистицизм. В то же самое время в Америке переживало подъем пуританское движение, проповедовался более простой, обыкновенный, прагматический, менее интеллектуальный образ жизни.

Первые американские психологи, враждебно настроенные по отношению к религии, должны были быть крайне осторожны в этих вопросах, если они хотели удержаться в американской академии. Они не имели возможности беспрепятственно использовать новые научные инструменты и с их помощью кое-как латать священную душу. Таким образом, бихевиоризм оказывался здесь более приемлемым, поскольку он не пытался вмешаться в области, интересующие церковь. В Америке же появился и тот особый практически ориентированный менталитет, который так высоко ценился пуританской этикой.

С этих позиций главным было определение насущных проблем, определение ценности науки в ее прикладных аспектах — совершенно чуждое основополагающему разделению между наукой и технологией, характерному для Германии. Это культурное противоречие между Америкой и Германией можно почувствовать в следующем заявлении Дж. Стэнли Холла: «Мы нуждаемся в психологии, которую можно применить с пользой, чтобы облегчить процесс мышления, жизни и труда, и хотя идеи Вундта теперь столь успешно культивируются в академических садах, они никогда не приживутся здесь, поскольку противоречат американскому духу и характеру» (1912).

СТРОГИЕ ПРУССАКИ ПРОТИВ БЕСПЕЧНЫХ БАВАРЦЕВ

В самой Германии тоже с давних пор существовало культурное противостояние между аполлоническим Севером и дионисийским Югом. Более свободный, расслабленный (gemutliche — беспечный, добродушный) Юг контрастировал с формалистичным, милитаристским прусским Севером. Конфликты, позднее отделившие вундтовское направление в психологии от направления исследований некоторых из его северных коллег (например, Герман Эббинхаус; Дж. Е. Мюллер), отражают это соперничество между Югом и Севером, сомнительное и смешное. Это видно по критическому подходу Вундта к его северным прусским коллегам и по тому, как именно он их критикует. По своему происхождению и склонностям Вундт принадлежал скорее культуре Юга, что он не упускал случая продемонстрировать, раздражая некоторых своих коллег. Именно это противостояние объясняет также отчасти тот факт, почему в экспериментальной психологии у Вундта было гораздо больше студентов, чем у великого представителя Севера Дж. Е. Мюллера. Мюллер был известен своими жесточайшими и строжайшими требованиями, предъявляемыми при отборе студентов. А Вундт допускал к себе на занятия всех студентов, интересующихся его программой, независимо от их подготовки или теоретических пристрастий.

СКИТАЛЬЧЕСКИЙ ДУХ

Юность Вундта была периодом грез наяву, рассеянности, разброда в мыслях. Когда он повзрослел, родительская воля направила его на путь медицинской карьеры — несомненно ошибочное решение относительно человека с непоследовательным умом. Мышление Вундта носило четко выраженный теоретический характер. Он опасался, что его постоянное обдумывание философских вопросов может быть в конце концов опасным для жизни его пациентов. По этим соображениям он сменил факультет и занялся теоретической физиологией, что привело его к необходимости изучения психологии, культуральным исследованиям и в итоге к преподаванию философии в Лейпциге, где он оставался, следуя примеру героев Вагнера, до конца своей жизни.

Вундт был призван к преподавательской деятельности в момент, когда общее мнение склонялось к тому, что философия, всегда имевшая очень сильную психологическую окраску в Германии, страдает от недостатка новых идей. В некоторых университетах развивалось позитивистское движение, целью которого было использовать для нужд философии естественнонаучные методы. Вундт, как представитель нового поколения научных философов, способствовал становлению новой сциентистски ориентированной философии в Лейпцигском университете. В итоге появилась экспериментальная психология.