Банкир - Дик Фрэнсис

— Ничего, — сказал я.

Руперт отрешенно кивнул и вновь опустил взгляд. Безутешное горе превратило его в робота. Я, наверное, никого не любил так мучительно. И, наверное, надеялся никогда не полюбить.

Джон, также недавно возвратившийся, но из отпуска, еще пылал огненным загаром и с трудом приспосабливался втискивать потрясающие детали своих сексуальных похождений в краткие моменты, когда Руперт выходил в умывальную. Ни Алек, ни я не верили Джоновым сагам, но Алек по крайней мере находил их забавными, а я нет. Таилась в них некая доля женоненавистничества, как будто каждый раз, похваляясь, что овладел женщиной (вправду или нет), Джон давал выход своей злости. Собственно, он не пользовался словом «овладеть». Он говорил «трахнуть», «завинтить», «поиметь телочку». Мне он не слишком нравился, а он считал меня самодовольным педантом; мы были неизменно вежливы друг с другом в офисе и никогда не ходили вместе на ленч. И только он, единственный из всех нас, действительно нетерпеливо ожидал возвращения Гордона, потому что не умел скрыть своего смятения: а вдруг именно я займу опустевшее «свято место», заступив дорогу самому Джону.

— Конечно, если бы я был здесь... — повторял он по крайней мере раз на дню; и Алек докладывал, что Джон вроде бы слышал, как Почти-Равный Гордону сказал в коридоре, что теперь ставка на него, Джона, и работу Гордона отберут у меня и передадут ему.

— Это он говорил? — удивленно переспросил я. — Ну да. И еще намекал, что это сам Старик дал тебе зеленый свет и Джон ничего не мог с этим поделать. Здорово надулся наш Дон Жуан. Говорит, что это все потому, что ты есть ты, и все тут.

— Пошел он в задницу.

— Только в твою, а не в мою!

Алек негромко фыркнул в конторскую книгу, потом засел за телефон и принялся искать вкладчиков, которые согласились бы дать деньги на установку канализационного и водоочистного оборудования в Норфолке.

— Тебе известно, — словоохотливо заявил он, продолжая набирать номера, — что в Западном Берлине довольно много ферм, использующих нечистоты, и что они платят восточным берлинцам за вывоз отходов?

— Нет, не известно. — Да мне было и не интересно, но Алек по обыкновению был набит бесполезной информацией и обожал ее распространять.

— Восточные берлинцы берут деньги и вываливают кучи дерьма в чистом поле. Непереработанного, имей в виду.

— Заткнись, — сказал я.

— Я это видел, — сказал он. — И нюхал. Редкая мерзость.

— Может быть, это были удобрения, — сказал я, — но тебя-то зачем носило в Восточный Берлин?

— Свидание с Нефертити.

— У нее правда один глаз?

— Боже мой, ну да, так в этом же и весь шик! Да... алло... — Он пробился к своему предполагаемому денежному источнику и принялся долго, подробно и с явным удовольствием объяснять, как необходимо дополнительное оборудование для переработки грязного потока, который убивает окружающую среду. — Разумеется, никакого риска, это же управление водными ресурсами.

— Он послушал. — Так я могу на вас рассчитывать? Отлично. — Он деловито черкнул в блокноте и вежливо попрощался. — Ну, с этим все. Верняк дело.

Экология и все такое. Ерунда сентиментальная.

Я подровнял пачку бумаг своего дела, которое трудно было назвать «верняком», и отправился к Вэлу Фишеру; по счастью, тот оказался в большом офисе почти один. Генри Шиптон, видимо, пустился в одно из своих частых странствий по другим департаментам.

— По поводу мультипликатора, — сказал я. — Можно посоветоваться?

— Возьмите стул. — Вэл кивнул и гостеприимно помахал рукой, и я сел возле него, разложил бумаги и принялся рассказывать, как я две недели тому назад провозился три часа с очень уверенным в себе художником.

— Ему отказали сначала в местном банке, потом в трех других фирмах, таких, как наша, — сказал я. — У него нет имущества, которое можно реализовать за долги, нет гарантий. Он снимает квартиру и все никак не купит машину. Если мы субсидируем его, придется просто поверить ему на слово.

— Предпосылки? — спросил Вэл. — Происхождение?

— Очень приличное. Сын крупного торговца. Почитался в художественной школе оригинальным талантом: я говорил с директором. В банке у него открытый счет, но управляющий сказал, что глава фирмы не даст субсидию, сколько он запрашивает. Последние два года он работал на студии, выпускающей рекламные ролики. Там сказали, что он хороший специалист и в своем деле разбирается. Они знают о его желании работать самостоятельно, считают, что он на это способен, и не хотят его потерять.

— Сколько ему лет?

— Двадцать четыре.

Бэл одарил меня взглядом типа «охо-хо», зная, как и я, что именно возраст мультипликатора прежде всего вызвал отрицательный ответ в других банках.

— Что ему нужно? — спросил Бэл, но выглядел он так, будто уже решил отказать.

— Студия, оборудованная надлежащим образом. Средства, чтоб нанять десять художников-копировщиков, учитывая, что может пройти год, прежде чем будет закончен хоть один фильм и можно ожидать получения прибыли. Средства на поощрение. Средства ему на жизнь. Вот примерные подсчеты.

Вэл склонился над бумагами, моментально привел в порядок мелкие аккуратные черты лица, выпятил ровные темные усики и наморщил лоб, отчего выгнутые дугой брови задрались к черной челке.

— Почему вы ему сразу не отказали? — наконец спросил он.

— Гм... Посмотрите на его рисунки. — Я открыл другую папку и расстелил перед ним буйно расцвеченную череду листов, представлявших портреты двух персонажей и их забавную историю. Я понаблюдал за утомленно-мудрым лицом Бэла, пока он пересматривал листы; увидел пробуждающийся интерес, услышал смех.

— Вот именно, — сказал я. — Пф. — Он откинулся на спинку стула и окинул меня оценивающим взором. — Уж не хотите ли вы сказать, что мы должны за него взяться?

— Оно, конечно, рискованно, и никаких гарантий. Но я бы сказал да. Разумеется, на всякий случай надо приставить к нему опытного бухгалтера, который следил бы за состоянием дел и сообщал, стоит ли финансировать дальнейшее расширение.

— Хм. — Он поразмыслил какое-то время, поглядывая на рисунки, которые все еще казались мне забавными, хотя я за две недели насмотрелся на них достаточно. — Ну, не знаю. Больно уж пальцы у него веером.

— Может, это режутся крылья? — кротко спросил я, и в глазах Бэла мелькнула веселая искорка. Он выровнял стопку рисунков и вложил их обратно в папку.

— Оставьте это, хорошо? — сказал он. — Я поговорю с Генри во время ленча. — И у меня мгновенно возникло неловкое чувство, что они будут обсуждать не только и не столько мультипликатора, сколько основательность моих суждений. Если они сочтут меня глупцом, я в два счета окажусь позади Джона в очереди на повышение.

Однако в половине пятого зазвонил мой внутри-офисный телефон, и на другом конце провода был Вэл.