Спасти Фейт - Дэвид Бальдаччи

Во время другого путешествия он видел, как в одном из китайских доков выгружают миллиарды американских сигарет. Товар предназначался для людей, которые и без того уже носили маски, спасаясь от страшного загрязнения воздуха. Бьюканан знал, что сотни тысяч жителей Латинской Америки пользуются противозачаточными средствами, категорически запрещёнными в США, и инструкции к ним были написаны на том же английском языке. Рядом с небоскрёбами Мехико Бьюканан видел ветхие лачуги: бок о бок с миллиардерами влачили жалкое существование и голодали сотни тысяч их соотечественников и сколачивали состояния нувориши. Ему так и не удалось побывать в Северной Корее, но он знал, что это совершенно бандитское государство, где за последние пять лет умерли от голода десять процентов населения. В каждой стране Бьюканан сталкивался с чем-то совершенно удручающим.

После двух лет этих странствий Бьюканан напрочь утратил желание создавать семью. Все эти умирающие дети стали его детьми, его семьёй. Новые могилы ждали по всему миру стариков, детей, голодающих, но они не желали сдаваться без борьбы, и эта борьба стала для Бьюканана делом жизни. Он отдавал ей все силы, сражаясь с куда большей яростью и последовательностью, чем за интересы табачных, химических и оружейных концернов. Бьюканан и сейчас в мельчайших деталях помнил, как пришло к нему это озарение. Бьюканан возвращался из Южной Америки самолётом, стоял в туалете на коленях перед унитазом, и его выворачивало наизнанку. В тот момент казалось, что это лично он убил каждого умирающего ребёнка, виденного им на континенте.

И вот, обретя это новое видение мира, Бьюканан начал посещать самые неблагополучные на планете места, чтобы точно знать, чем именно может помочь. На свои деньги он закупал продовольствие и медикаменты для одной страны, а потом вдруг выяснялось, что невозможно доставить все это во внутренние её регионы. И Бьюканан беспомощно наблюдал за тем, как мародёры растаскивают его гуманитарный груз. Затем он основал специальный фонд для гуманитарных организаций. Работал на износ, и дела вроде бы продвигались неплохо, но собранные доллары словно проваливались в чёрную дыру. Проблемы лишь усугублялись.

Тогда Бьюканан решил вновь вернуться в Вашингтон и заняться лоббированием, только на сей раз уже с другой целью. Он оставил основанную им фирму и взял с собой лишь одного человека: Фейт Локхарт. Его клиентами и подопечными стали беднейшие страны мира. Бьюканану было трудно рассматривать их как некие геополитические объединения; он видел лишь сообщества глубоко несчастных людей под разными флагами, людей, не имеющих права голоса. Он поставил перед собой цель посвятить остаток жизни разрешению этой труднейшей глобальной проблемы.

Использовав все своё мастерство прирождённого лоббиста, все контакты в Вашингтоне, Бьюканан обнаружил, что новые законопроекты отвергают те, кого он прежде столь успешно представлял. Когда Бьюканан выступал на Капитолийском холме защитником богатых и сильных, политики встречали его улыбками, несомненно, предвкушая новые взносы на счета своих предвыборных кампаний и штабов. Умы их занимали только доллары. Теперь же они не давали Бьюканану ничего. Некоторые члены конгресса открыто возмущались тем, что США тратят слишком много на помощь иностранным государствам. Благотворительность начинается дома, твердили они, пусть домом и ограничивается.

Но самый распространённый аргумент Бьюканан выслушивал не раз: «Какая здесь связь, Дэнни? Разве то, что я кормлю каких-то эфиопов, поможет мне переизбраться в Иллинойсе?» И Бьюканана гоняли из кабинета в кабинет, и он замечал, что все смотрят на него с жалостью. Дэнни Бьюканан, некогда самый выдающийся лоббист, совсем запутался, занимается какими-то глупостями. Ах, как это грустно! Да, конечно, дело это доброе, не вызывает никаких сомнений, но стань же наконец реалистом! Африка? Голодающие дети в Латинской Америке? Да у меня здесь своих проблем хватает.

— Послушай, Дэнни, если это не связано с торговлей, военными поставками или нефтью, какого черта ты отнимаешь у меня время? — так однажды заявил ему весьма почтённый сенатор. Эта фраза была квинтэссенцией американской международной политики в целом.

Неужели все эти люди так слепы? Бьюканан снова и снова задавал себе этот вопрос. Или же сам он полный дурак и ничего не понимает?

И вот наконец он решил, что выход у него только один — совершенно незаконный. Однако человек, доведённый до крайности, не обязан руководствоваться соображениями ханжеской этики. Бьюканан решил использовать своё огромное состояние на подкупы ключевых политиков, чтобы заручиться их поддержкой. Сработало это безотказно. Состояние Бьюканана таяло с каждым днём, но дело сдвинулось с мёртвой точки, и подопечные начали получать реальную помощь. По крайней мере, ухудшения не наблюдалось, а это уже результат, и он мог расценивать его как успех. Все шло хорошо вплоть до прошлого года.

В дверь постучали, и это отвлекло Бьюканана от воспоминаний. Странно, кто бы это мог быть в такой поздний час? Здание давно опустело, все двери заперты, уборщики разошлись. Даже не встав из-за стола, Дэнни наблюдал за тем, как повернулась дверная ручка и на пороге появился высокий мужчина. Он протянул руку и включил в кабинете свет.

Над головой ярко вспыхнула люстра, и Бьюканан инстинктивно зажмурился. Когда глаза его привыкли к свету, он узнал в нежданном госте Роберта Торнхила. Тот снял плащ, поправил воротник пиджака и уселся напротив. Движения его были так грациозны и неспешны, точно он явился в загородный клуб выпить и приятно провести время.

— Как вы сюда попали? — резко спросил Бьюканан. — На ночь здание закрывается, ставится на сигнализацию. Посторонним сюда не пройти. — Бьюканан догадывался, что за дверью находятся ещё несколько человек.

— Так и есть, Дэнни. Так и есть. Не каждому открыт доступ сюда.

— Мне не нравится, что вы пришли сюда, Торнхил.

— Как видите, я любезен и называю вас по имени. И ожидаю от вас взаимности. Казалось бы, мелочь, но я, по крайней мере, не требую, чтобы вы обращались ко мне мистер Торнхил. Это ведь нормально между слугой и господином, вам не кажется, Дэнни? Как видите, со мной не так уж плохо работать.

Бьюканан понимал: манера держаться этого человека, его раскованность и вызывающее поведение — все это для того, чтобы унизить его, сбить с толку, а самому перехватить инициативу. Но Бьюканан спокойно откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди.

— Чем обязан честью видеть вас здесь, Боб?

— Вашей встречей с сенатором Милстедом.

— Я мог бы встретиться с ним и в городе. И не совсем понимаю, по каким причинам вы настаиваете, чтобы я летел в Пенсильванию.

— Тем самым вы расширите свои возможности помочь всем этим голодающим массам. Как видите, у меня тоже есть сердце.

— Неужели ваша совесть ни разу не подсказала вам, что вы используете в своих эгоистических целях ужасающее положение миллионов мужчин, женщин и детей, которые счастливы уже тем, что видят восход солнца?

— Мне платят не за то, чтобы я имел совесть. Мне платят за то, что я защищаю интересы страны. Ваши интересы. Кроме того, если бы критерием существования было наличие совести, поверьте, в этом городе не осталось бы ни единого человека. Признаться, я восхищён вашими усилиями. Я ничего не имею против беспомощных и бедных. Помоги вам Господь, Дэнни!