Куда смотрит прокурор? - Александр Звягинцев

– Точно так, товарищ капитан. Я все обследовал самолично.

– Прямо какой-то замордованный круг, – вспомнил Мурлатов еще одно крылатое выражение Шламбаума. – И копию данного донесения я за своей подписью должен представить в прокуратуру самому Тузу, у которого это заявление на контроле?

– А что ж, мне ему с Будулаем заочную ставку устраивать?

– Боже упаси! Просто я представляю доброе лицо Туза, когда он будет читать документ про сучку с течкой и Христофора Наумовича Циклопопаредули, – задумчиво сказал Мурлатов.

– Документ как документ, – с обидой пробормотал Шламбаум. – Придраться не к чему.

– Ну как же! Раз ты его писал, к чему же здесь придерешься?! Но вот скажи мне тогда, а кто же «проловку», на которой твой Будулай содержался, до его исчезновения упер? И с какой целью?

Шламбаум снова погрузился в бумаги.

– Неустановленное лицо с неустановленной целью, – наконец доложил он.

– Вот видишь, а ты говоришь, досконально установил…

– И установил, – непреклонно уперся Шламбаум. – У них там на фабрике полный Содом с геморроем! Все насквозь прут. С пустыми руками никто с работы не уходит. У них это западло считается – рука руку знает. Вот и проловку уперли или по привычке, или чтобы в огороде что-то починить. Машину к забору подогнали, проловку перекинули и сразу по соше погнали…

Шламбаума Мурлатов заприметил, когда тот еще служил в ГАИ. Он брал взятки, как и все гаишники, но брал как-то по-человечески. Во-первых, радостно, как ребенок принимает подарки. А во-вторых, не из жадности, а согласно убеждениям. Убежден же он был в том, что все дают ему по собственной воле и что так заведено испокон века. А раз сами дают, значит, уважают, так зачем людей обижать? И брал он по совести, не грабя, причем свой принцип излагал так: «Мне лишнего не надо, лишнее можете себе оставить. А валять дураков – не грех, а благое дело. Так что держи карман в ширину!»

Мурлатов наметанным глазом сразу оценил, что Шламбаум, при всей своей детской привязанности к поборам, человек неиспорченный и верный, которого удобно иметь под рукой. И когда тот попал в беду – его напоили текилой с солью до полусмерти какие-то бугаи из новых русских, которых он доверчиво остановил, и бросили на дороге, сняв, для смеха, с него форму, – Мурлатов взял его к себе. Мало того, умудрился сделать его в перестроечной суматохе лейтенантом. С тех пор Шламбаум, никогда и не мечтавший об офицерской должности, был верен ему как пес хозяину. Глядя на Шламбаума, который и в новом чине быстро наладился регулярно принимать подарки в виде «обусловленной вежливости», капитан часто вспоминал слова Петра I, сказанные царем-реформатором в адрес полицейского ведомства: сию собаку я создал, сама себя она и прокормит.

– Ладно, Титыч, ты бумагу мне оставь, я подчищу ее малость. А то ведь сам Туз ее читать будет, а ругаться с ним по мелочам нам ни к чему, – сказал капитан. – Там у него в прокуратуре новый работник объявился, ничего о нем не слышал?

– Только видел. Дробненький какой-то! Негде пробку вставить. Только в подметки годится.

– Ишь ты, храбрый какой! Худенькие – они знаешь какие жилистые бывают!.. Так что ты там поузнавай, что он да как. Нам надо держать руку на пульсе прокуратуры! – хохотнул Мурлатов.

Вот в такой ситуации несколько лет назад Герард Гаврилович и приступил к службе. Поначалу как молодого сотрудника его окунули в загадочный мир жалоб, доносов и прочих невообразимых документов, которыми была завалена районная прокуратура. К тому же помощник Туза был в отпуске, и Гонсо пришлось исполнять и его обязанности.

По наследству ему достался чудный документ по делу, суть которого излагалась в следующем послании:

Гор. Лихоманск

Гражданке Грамотешкиной А.А.,

проживающей по адресу: ул. Чистые Грязи, д. 17

Уважаемая Анжелика Афиногеновна!

По поручению прокурора района мною была проведена проверка по сути Вашего письма, присланного на его адрес.

Ваше письмо, присланное по поводу оказания Вам помощи – убедить гр-на Борисенок П.А., ныне работающего директором спецбазы, в необходимости совместного проживания с Вами, безусловно, заслуживает внимания.

Встреча сотрудника прокуратуры в моем лице с гр-ном Борисенок П.А. состоялась. При беседе о его чувствах к Вам выяснилось, что такие чувства он отрицает. И не признает родную дочь, несмотря на то, что суд присудил с него алименты в Вашу сторону.

Ваше письмо в прокуратуру, конечно, очень трогательное, из него понятны Ваша любовь, нежные отношения с гр-ном Борисенок при первых встречах. Поэтому ныне можно только посочувствовать Вам и пожалеть. Но все это, если было на самом деле, теперь стало только грезами. Вам, как я понимаю, хорошо известны мужчины. Увы, они эгоистичны, многое говорят, а на деле мало выполняют.

Вам, еще молодой женщине, у которой все впереди, надо всегда помнить стихотворение писателя Писемского, который писал:

Ты молода и все хохочешь,

В головке бродит ветерок,

Но если мужу ты не веришь,

Не верь мужчинам, мой дружок!

Но Вы его забыли или не знали. И Вы поверили не мужу даже, а постороннему мужчине, с которым не регистрировались, который только и жаждал Вашего тела, как ворон крови. Вы поверили, а теперь все ушло…

В своем письме Вы спрашиваете: Могу уверить, прокурор района смотрит в нужную сторону, но во все дырки он заглянуть не может. Тем более Вы с гр-ном Борисенок официально не зарегистрировались.

Сообщите, получаете ли Вы алименты с гр-на Борисенок. Если не получаете, сообщите, где находится исполнительный лист. Вышлите его в прокуратуру, и мы примем меры к взысканию всех причитающихся Вам сумм. Но станете ли Вы от этого более счастливой?

С почтением к Вам

помощник прокурора района,

юрист I класса

Т.Р. Греховодников

Надо честно сказать, письмо помощника прокурора Греховодникова произвело на Герарда Гавриловича сильное впечатление. Конечно, написано оно было не совсем на русском языке, и отсылать его на официальном бланке прокуратуры не было никакой возможности, но Герард Гаврилович увидел в нем главное – неравнодушное отношение к своим обязанностям. И желание не сковывать себя строгими служебными рамками, подходить к работе творчески. Правда, у него возникли сомнения по поводу стихов писателя Писемского, но сути дела это не меняло. Видимо, в прокуратуре под руководством Туза было принято работать не формально и, что называется, «с огоньком».

Следующим документом в папке, оставленной отпускником, была копия частного определения городского суда, направленная в прокуратуру. Герард Гаврилович, учившийся добросовестно и даже с рвением, тут же напомнил себе, что частное определение, кроме всего прочего, обращает внимание соответствующих инстанций или должностных лиц на установленные при рассмотрении дела факты нарушения закона, способствовавшие совершению преступления и требующие принятия соответствующих мер…