Четыре друга народа - Тимофей Владимирович Алешкин

старое пугало, которое мне подарили оружейники? — теперь уже Фабио сумел развеселить Неподкупного. Но Тибул изо всех сил постарался сдержать улыбку и серьёзно объяснил:

— Эта штука весит, как цирковая гиря — настоящая гиря, как в балаганчике дядюшки Бризака, без обмана. Заряжать её нужно целый час. А точность боя у неё такая, что с пяти шагов в мишень ростом с прусского гренадёра попадает одна пуля из трёх. Я сам был на испытаниях. Конечно, когда только началась война с Претендентом, мы были рады любому оружию. Это ведь первый пистолет, сделанный в новых народных мастерских, в честь этого его мне и подарили. Но с тех пор во Дворце Науки придумали такое оружие, что старое по сравнению с ним выглядит плохой шуткой. Против нового барабанного Гаспара с той железякой лучше не выходить, Фабио, ты её только успеешь вытащить, а в тебе уже будет семь дырок от пуль. Гражданин Арнери давно обещал мне один такой, только так и не подарил — видно, забыл, — тут Тибул наконец усмехнулся.

— Да даже если бы он у меня был, я вовсе не хочу, чтобы ты вступал в бой с солдатами. Твоим оружием будут ловкость и быстрота. Пистолет тебе только помешает, — Фабио незаметно вздохнул. Он, конечно, не очень-то и надеялся, но попробовать стоило.

— Я готов, Тибул. Мне идти? — деловито спросил он.

— Я тебя провожу немного, — с этими словами Тибул обхватил Фабио рукой вокруг живота, приподнял и легко шагнул вместе с ним на тяжёлый дубовый стол посередине кабинета. Тибул с осторожностью поставил Фабио на стол, поднял руки и толкнул потолок над собой. Чёрный квадрат открылся прямо над головой Тибула на расчерченном полосами теней потолке. Тибул подтянулся и одним длинным движением нырнул в эту неожиданную прорубь. Каблуки его сапог мелькнули перед лицом Фабио, и через мгновение вместо них появились руки, которые втянули мальчишку на чердак. Люк тут же закрылся и чердак погрузился в темноту. Тибул взял Фабио за руку и куда-то повёл.

— Через этот люк папаша Летти вывел меня из дома в день Первого Восстания. Тогда гвардейцы Трёх Толстяков подожгли город, чтобы найти меня, но я сбежал от них по крышам, — голос Тибула гулко звучал сразу со всех сторон, как будто он и Фабио оказались внутри изгибов огромной валторны.

— Кто бы мог подумать, что и при народной власти он пригодится, и снова для того же! — Тибул печально покачал головой. Голова в темноте угодила точно в толстую балку под крышей. Раздался глухой стук. На Фабио сверху посыпалась пыль и упал кто-то многоногий, но испугался и тут же пропал.

— Н-н-не буду ругаться, а то вдруг услышат, — с большим чувством прошипел сверху Тибул.

Наконец Тибул и мальчишка выбрались через ещё один люк на крышу. Солнце катилось к горизонту и заставляло жёлтые стены соседних домов светиться розовым светом.

— Пригнись, гражданин Фабио, а то с улицы тебя будет видно. Вон там ты сможешь перешагнуть с крыши Летти на соседнюю. На ней лежит лестница для трубочиста, видишь? Ну всё, прощай, Фабио. То есть, до свиданья.

— До свиданья гражданин Тибул, — ответил Фабио. Он пригнулся, сжал ручку портфеля доктора Арнери и осторожно пошёл по крытому черепицей скату. Через два шага он обернулся, но Тибула уже не было на крыше.

Фабио легко перескочил на соседний дом и спустился вниз по лестнице. Он оказался в узком и совершенно пустом переулке. Никто не видел его, даже вездесущие воробьи, видно, сюда не залетали. Но налево была улица Гранильщиков, и Фабио не удержался. Он встал на четвереньки в уже знакомой читателю манере, подполз к углу дома и осторожно высунул голову на улицу. У дома Летти никто не стоял. Человечек в синем плаще семенил по улице в сторону набережной. За спиной Фабио послышалось цоканье копыт по мостовой. Фабио нырнул обратно за угол и поднялся на ноги. Он взял портфель и пошёл по переулку в сторону от улицы Гранильщиков.

«Даже если мне не показалось, и тот человечек был доктор Арнери, это ничего, — решил Фабио. — Он всё равно не мог услышать нас с Тибулом».

Часть вторая

МАРШАЛ РЕСПУБЛИКИ ПРОСПЕРО

Глава V. СТРАШНАЯ НОВОСТЬ

Солнце взмыло из-за моря рыжей кометой и протянуло над Столицей паутину лучей. Лучи изрезали ночь на клочки, и те неслышно опали на землю уличными тенями. Утреннее небо выгнулось над городом голубой аркой. Вскоре по краям арки выросли колоннами чёрные дымы из заводских труб и ремесленных мастерских. Столица просыпалась. Фонари гасли. Только под огромным непрозрачным куполом в центре города самый большой в мире фонарь продолжал гореть вечным неживым светом над огромной Площадью. Потоки света падали на собравшихся внизу людей. Они превращали тысячи разных лиц в одинаковые бледно-жёлтые маски, обращённые к трибуне на южном конце Площади.

Фабио сидел верхом на фортаторе на Площади Свободы. Он ждал Тибула. Полстолицы ждало Тибула на Площади вместе с ним.

Куда девался чёрный портфель — остаётся неизвестным. Во всяком случае, уже вчера вечером Фабио явился на представление балаганчика дядюшки Бризака с совершенно пустыми руками, засунутыми глубоко в карманы штанов.

От сильного волнения Фабио даже не смог досмотреть представление. А ведь это и правда было последнее представление балаганчика в Столице.

Затем Фабио дошёл до причалов, а оттуда отправился домой и лёг в постель пораньше, чтобы не проспать. Он попросил тётю Аглаю разбудить его в семь утра, на рассвете. Поскольку на тётю Аглаю надежды было мало, он также попросил разбудить его пораньше дежурного по дому гражданина Хореса и сержанта ночного патруля Секции гражданина Кастора. Потом он взял взаймы у соседки, бабушки Леро, хрустальные водяные часы с колокольчиком, которые её внук принёс пять лет назад из бывшего Дворца Толстяков, и выставил колокольчик на шесть тридцать. Он улёгся в постель прямо в одежде, чтобы утром не терять времени на одевание. Несмотря на все эти приготовления, а может, и благодаря им, Фабио проснулся сам, за час до восхода солнца. Он вскочил и немедленно помчался на Площадь Свободы. И всё равно когда он пришёл, народу на Площади было столько, что он едва нашёл место на крайнем фортаторе.

Фабио хотелось есть, но еды на столбе взять было негде. Он не хотел разговаривать с сидящими выше его ребятами, потому что боялся проговориться о том, что было с ним вчера, или неудачно соврать. Хорошо хоть, что поблизости не было