Четыре друга народа - Тимофей Владимирович Алешкин

тут же влево, как бегущий от охотников заяц. Он обогнул человека с тростью, так что тот оказался точно между ним и первым из преследователей. Тот бы, наверное, смог остановиться, если б ему под ногу не подвернулась плоская жёлтая камбала, которая выпала из корзинки одной из бежавших гражданок. Камбала под солдатским сапогом выпучила глаза и отчаянно пискнула. А солдат поехал на рыбе, как по льду, и въехал прямо в объятия хромого. Вместе они секунды две как будто исполняли какой-то иностранный танец, а потом, наконец, стали падать. Фабио крутанулся на пятках, выбрал место, где широкие юбки отскочивших на тротуар женщин колыхались сплошным серым занавесом, и отчаянно бросился прямо сквозь занавес, как опоздавший актёр, прибежавший прямо через зал перед самым началом спектакля. Он вынырнул уже в сумрачном переулке, уводящем в сторону от улицы, свернул в другой, потемнее, в третий, где вовсе была ещё ночь, — и, наконец, не услышал топота сапог за спиной. Тогда Фабио нашёл под мышкой свой зелёный колпак, нахлобучил его посильней на глаза, и зашагал дальше спокойно.

Между тем погода начала портиться. С моря пришёл ветер. Ветер вытолкал с улиц летнюю жару и наполнил их свежестью и холодом. Фабио пришлось развернуть старую отцовскую штормовку и набросить её на голову и плечи. Остальную одежду он переложил за пазуху.

Но ветер не унимался. На его свист из-за горизонта примчались любопытные облачка. Вслед за ними к Столице потянулись и осторожные серые тучки. Воздух стал набухать и сочиться по краям первыми каплями дождя.

Фабио тем временем шёл по улицам и думал: «Значит, маршал Просперо, вождь «умеренных», — вот кто враг! Он как-то узнал, что Тибул оставил Фабио свой главный секрет, и теперь хочет завладеть им. А может… может, это он и убил Тибула! Тогда он точно ни перед чем не остановится».

Одна осмелевшая синяя туча как раз залепила солнце. От этого на улице сразу потемнело. Фабио вздрогнул и поплотнее закутался в штормовку.

«Но почему же тогда солдаты Просперо в меня не стреляли? Зачем-то они хотят меня именно схватить. Ага! Наверное, Просперо нужно знать, не рассказал ли я секрет кому-то ещё. Да я бы и рассказал, только как понять, кому можно верить, если даже герой Республики, первый друг народа, сам Железный Маршал оказался врагом».

Фабио стиснул зубы. «Ничего, — пообещал он себе, — я во всём разберусь. Тибул, я тебя не подведу».

Летний день, наконец, не выдержал тяжести принесённых ветром туч. День лопнул с таким треском, с каким дождь бьёт по крышам. Вместо воздуха вокруг оказались капли, струи и потоки воды.

На другом конце Столицы, перед Дворцом Народного Собрания, гражданин Эквиа как раз произносил речь на похоронах Тибула. Он прервал речь, поднял голову и разрешил дождю намочить ему щёки.

— Смотрите, — сказал он, — сама природа оплакивает вместе с нами великого Друга Народа!

Маршал Просперо стоял напротив трибуны и, набычившись, глядел прямо на гражданина Эквиа. Когда Просперо услышал последние слова о природе, его глаза яростно заблестели. Казалось, он сейчас запрокинет голову и разразится тем самым громовым хохотом, от которого, как говорили солдаты, во втором сражении под Бренном остановилась атака вражеской конницы, а скакавшая впереди полка лошадь сбросила гессенского гусарского полковника прямо под ноги Железного Маршала.

Гражданка Эквиа стояла рядом с братом. Она поймала взгляд Просперо и отвела глаза. Её щёки были мокрыми, как у брата, хотя капюшон и закрывал их от дождевых капель.

«Алле!» — чуть слышно прошептала Суок.

Но вернёмся к Фабио. Он решил найти укрытие от ливня. Оказалось, что пока он размышлял, ноги сами принесли его на Четырнадцатый рынок, на место вчерашнего представления. Балаганчик дядюшки Бризака уже успел сложить и убрать подмостки и перегородки, но ещё не уехал. Теперь все артисты попрятались от непогоды в вагоны. Фабио устремился к ближайшему вагону, постучался, был узнан и приглашён внутрь.

Глава VII. ПЕСЕНКА О ДВУХ МЫШАТАХ

Фабио дружил со многими из артистов. Тётя Аглая не ошибалась, когда говорила, что Фабио хотел стать циркачом. Некоторое время назад он проводил в балаганчике дядюшки Бризака целые дни, а иногда и ночевать оставался в цирке. Акробаты уже считали его своим новым учеником. Фабио и сейчас не передумал. Но после сражений за Столицу год назад он отложил карьеру артиста до того времени, когда Республика победит врагов. А пока он собирался, как только ему исполнится двенадцать лет, пойти юнгой в Народный Флот, чтобы воевать с англичанами. Вернее, так он говорил всем, но мы можем вам рассказать по секрету, что на самом деле он был намерен незаметно пробраться на военный корабль уже в навигацию этого года. Только нужно было выбрать корабль Народного Флота, который пойдёт в дальний поход, чтобы Фабио не смогли сразу высадить на берег. Ну а дальше он бы сумел доказать, что достоин быть моряком уже сейчас. Пока, к сожалению, про дальний поход ничего не было слышно.

— Малыш Фабио, здорово! Давно не виделись! А мы тебя вчера ждали — не дождались, думали, ты и попрощаться не придёшь, — обратился к Фабио длинный человек с горбатым носом, который открыл дверь мальчику. Это был Сильвио, знаменитый наездник и акробат. Другие артисты весело поприветствовали Фабио, а учёный пёс Пирожок положил ему лапы на плечи и облизал лоб.

— Здорово, Сильвио! Здорово, ребята! Привет, Пирожище! Прости, ничего тебе не принёс, — радостно отвечал Фабио. Он почувствовал себя даже лучше, чем дома. Все здесь были ему рады. Он вдруг подумал, что нашёл наконец место, где можно спрятаться.

Циркачи сидели вокруг стола. Их стульями были бочки акробатов и барабаны оркестра. Столом им служил большой ящик фокусника, в котором на представлении то исчезали, то появлялись его помощники. Ящик был обит чёрным бархатом с серебряными блёстками. Среди блёсток лежали хлеб и овощи и стояли оловянные стаканы. Артисты собирались перекусить, пока идёт дождь. Но, поскольку люди они были все весёлые и почти все молодые, то вместо обеда у них вышло веселье. Жонглёр Помпей снял со стены гитару, сёстры-танцовщицы Ана и Мария стали петь новые куплеты, а другие хлопали в такт и подхватывали хором последние слова.

Акробат усадил Фабио за стол рядом с собой.

— Как дела? — спросил он.

— Тибул умер, — печально ответил Фабио.

— Да, — вздохнул Сильвио, — Мы слышали. Говорят, враги убили его прямо в кабинете. Жаль Неподкупного, конечно, но, может, для нас оно и к лучшему.

— Как к лучшему? — Фабио был поражён.

— А ты