Руна смерти - Олег Курылев

Шверин так Шверин. На сто километров дальше, ну да ладно. Папа Циба выписал ему командировку на пять дней и снабдил необходимыми бумагами. В них значилось, что Юрген Ларсен командируется по хозяйственной надобности, связанной с производственной деятельностью лагеря Берген-Бельзен, в город Шверин. Если после такого-то числа он будет задержан органами правопорядка вне пределов лагеря, его следовало доставить к месту постоянного заключения либо известить лагерную администрацию. Бежать с такими документами он никуда не мог, да и от добра, как говорится, добра не ищут. К тому же Цибелиус знал адреса всех близких родственников Ларсена, занесенные в его личное дело. По адресам или с помощью проживающих там родных ловили многих из тех немногих, кому удавалось совершить побег.

Через два дня Цибелиус получил телеграмму следующего содержания: «Клаус приедет 12-го числа дней на пять-шесть. Дядя Фриц». Это означало, что нужно немедленно перевести 12 560 рейхсмарок на заранее условленный счет некоей фирмы в Берлине. Подпись «Дядя Дитрих» означала бы другой счет в другом месте. Таким образом ими было зашифровано восемь различных мест для перечисления денег. Разумеется, перевод нужно было сделать через подставное лицо.

Еще через два дня Цибелиус держал в руках небольшой бриллиант в пять каратов весом. Он был немного желтоват и имел множество мелких граней на слегка продолговатой по форме поверхности.

— Это что, стоит таких денег? — несколько разочарованно спросил оберштурмбаннфюрер стоящего рядом Ларсена.

— Он стоит много больше, — поспешил тот уверить клиента, — это огранка под звезду Кэра, 25 граней на коронке, 49 на павильоне, итого 74 грани. Эту огранку называют еще старой американской.

— Да плевать, как там ее называют, — пробурчал Цибелиус. — Смотри, если окажется, что я переплатил, — тебе не поздоровится.

Он завернул камушек в бумажку и спрятал в нагрудном кармане кителя. Сегодня же он покажет эту стекляшку одному бывшему ювелиру из 7-го барака, которого разыскал еще месяц тому назад, просматривая личные дела заключенных. «Друг друга они не знают, — думал Цибелиус, — вот и посмотрим, что это за американская звезда, или как ее там»,

— В начале октября в Бремене, а это совсем рядом, может появиться великолепный камень… — начал Ларсен, но Цибелиус не дал ему закончить:

— Ладно, об этом потом. Займись-ка лучше делом. Тут работы накопилось до потолка. Между прочим, твоей работы. Я зайду вечером.

Он вышел на аппельплац и велел одному из подбежавших шарфюреров немедленно привести к нему заключенного номер 156773 из 7-го барака. Минут через десять привели старика в полосатой куртке и такой же сине-белой шапочке, напоминавшей покроем поварской колпак. Цибелиус отпустил охрану и, когда они остались одни на плацу, показал старику свое приобретение. Бывший ювелир дрожащими пальцами взял маленький алмаз и стал рассматривать его, то прикрывая от солнца рукой, то на просвет.

— Хороший бриллиант, герр комендант, — наконец сказал он. — Почти чистой воды, огранка Кэр. Если не ошибаюсь — пять каратов.

— Что значит «почти чистой воды»? Сколько за него дадут? — спросил Цибелиус.

— Я с тридцать четвертого года в лагерях, герр комендант. Весной тридцать четвертого я заплатил бы за него двенадцать тысяч марок, но стоил он тогда не меньше четырнадцати.

Цибелиус забрал у старика бриллиант и велел ему возвращаться туда, откуда его привели. Он успокоился. Начало положено. Этот пройдоха Ларсен не посмел его обмануть. Конечно, он тоже погрел на этом руки, но такова уж их жидовская натура.

На следующий день он, зайдя в комнату, где работали жил Крокус, уселся на один из двух стульев и спросил:

— Что там еще за камень, о котором ты говорил вчера?

— О, это великолепный камень, герр комендант! — произнес писарь, распрямляя спину и кладя перо на стол. — Рубин. Седьмая кровь Дожа, так его называют. Работа венецианских ювелиров. Занесен в лондонский каталог еще до той войны.

— Почему седьмая ? А где первые шесть ?

— Других, насколько я знаю, нет, — пожал плечами ювелир. — Просто это название связано с какой-то историей или легендой…

— Ладно, плевать. Что стоит?

— В Шверине мне говорили о сумме в 35 тысяч марок.

— Когда его привезут?

— Числа второго или третьего. Но первого надо быть уже там: есть и другие желающие.

— Ладно, посмотрим, Время еще есть. Стоящий, говоришь, камень?

— Да. Такие попадаются сейчас нечасто. Совсем нечасто.

«Есть и другие желающие, — вспоминал Цибелиус слова ювелира, сидя в своей служебной квартире, располагавшейся в главном административном здании лагеря прямо над центральными воротами. — Кто-то еще скупает камушки. А кто может скупать их на черном рынке? Только тот, кто не хочет засветиться. Банкирам и промышленникам это ни к чему. Всякие круппы, порше и мессершмиты могут себе позволить покупать цацки и брюлики открыто. А вот офицер СС, обращающий рейхсмарки в портативные ценности, с мешочком которых можно неплохо устроиться в любой стране, где нет большевиков, моментально вызовет подозрение — а не хочешь ли ты, сволочь, смыться? Значит, кто-то уже не верит в победу…»

Через две недели Цибелиус стал обладателем действительно чудесного камня. Это был рубин цвета венозной крови. Он имел форму свисающей капли и действительно походил на готовую сорваться каплю живой крови. Бриолет с пятьюдесятью восемью треугольными гранями. Такую огранку, как рассказывал гордый своей работой Ларсен, применяли в основном для алмазов самой чистой воды, не имеющих ни единого порока. Эта огранка — настоящее открытие французских ювелиров. Она позволяла показать всю глубину, чистоту цвета и беспорочность царственного минерала. И никакая оправа уже не могла добавить красоты этому абсолютному совершенству.

Цибелиус без конца дышал на камень и протирал его мягкой тряпочкой, чтобы убрать свои же отпечатки пальцев. Он то подносил его к самым глазам, то удалял на расстояние вытянутой руки. Какой чистый, глубокий, магический цвет, думал он. Не то что тот, первый, у которого даже нет своего имени.

— Сегодня можешь отдыхать. Я пришлю тебе бутылку шнапса. Только не шляйся по лагерю, — сказал явно довольный Цибелиус, пряча завернутый в тряпочку рубин в карман.

Их сотрудничество продолжалось почти год. Цибелиус постепенно превращал свою недвижимость в деньги, а те в камни, которые Ларсен привозил из Шверина, Ганновера, Бремена и даже из Дрездена в каблуке своего ортопедического ботинка. Этот ботинок с тайником, добраться до которого можно было только оторвав каждый раз тщательно приклеиваемую стельку, был таким, что в нем Ларсен хромал еще сильнее, чем без него. На такого, явно непригодного для фронта калеку, гораздо меньше внимания обращали и полиция, и военная жандармерия.

Сотрудничеством всё это можно было назвать уже потому, что один получал что хотел, а другой раз, а то и два в месяц уезжал из лагеря на несколько дней и жил почти как свободный человек. Да и в лагере его жизнь была не намного сложнее жизни какого-нибудь затюканного охранника. Он хоть по ночам нормально спал, а не торчал на вышке в дождь и метель.