Привет, Америка! - Джеймс Грэм Баллард

– Расслабьтесь уже, дорогой Орловский, – постаралась успокоить его Анна Саммерс. – Здесь ни туземцев, ни следов радиоактивности на сотни миль. Самое страшное – можем наткнуться на автомобиль, не более того.

Риччи опустился на колени и зачерпнул горсть блестящих песчинок, поглядывая на следы Макнэра на дюне.

– Потрясающе, Анна. Даже вблизи похоже на золото. Стоит сделать анализ – сегодня вечером мне на час понадобится спектрометр.

Уэйн, следовавший за ними, оглянулся и увидел, что Штайнер машет ему рукой, показывая на город. Замысловатые цели капитана беспокоили Уэйна. Как только Анна Саммерс остановилась, чтобы вытряхнуть песок из обуви, он подскочил к ней и Риччи.

– Уэйн! – Орловский схватил его за руку. – Ничего не трогай. Забыл, что в этом полушарии ты находишься нелегально?

Уэйн со смехом вырвался из его хватки, впервые за долгое время почувствовав себя с главой экспедиции на равных.

– Да ладно тебе, Грегор! Перед нами Америка!..

Уэйн побежал вперед к огромным горам песка, засыпавшим портовый бассейн со стороны прибрежных улиц. Золотистая дюна, переливающаяся на солнце, напоминала изгиб груди, к теплу которой Уэйн с радостью припал.

В течение следующих часов они совершили свой первый набег на пустой город – ощущения были пьянящие, но сбивали с толку. Уэйн устало плелся по душному, заполненному песком каньону, некогда представлявшему собой Седьмую авеню, и вскоре понял: если и есть в Америке улицы, усыпанные золотом, то точно не на Манхэттене. Застилавший весь город ковер из драгоценностей, о которых конкистадоры и мечтать не могли, оказался обманом зрения. Среди отдаленных выкриков матросов и звона бьющегося стекла витрин баров и магазинов Уэйн осознал, что находится посреди суровой дикой пустыни под лучами беспощадного солнца.

Конечно, иллюзия сделала свое дело, оставив у всех неизгладимые впечатления от первого взора на берег Америки. Вместе с тем ослепительное сияние напоминало Уэйну о его заблуждениях. Он ожидал увидеть улицы, заставленные блестящими «фордами», «бьюиками» и «крайслерами», чей вычурный дизайн приглянулся ему в старых журналах, – настоящие символы скорости и стиля Штатов, главные виновники энергетического кризиса. Однако трехметровые дюны доходили до вторых этажей офисных зданий. Солнце разрушило половину Аппалачских гор, просыпавшихся камнем и песком на улицы городов. Дорожные знаки и светофоры торчали из песка ржавой порослью, старые телефонные линии провисли, отмечая края пешеходного лабиринта. Во впадинах меж дюнами, будто подземные пещеры, виднелись входные двери баров и ювелирных магазинов.

Тяжело ступая по Бродвею, Уэйн проходил мимо безмолвных фасадов отелей и театров. В центре Таймс-сквер десятиметровый цереус, кактус-гигант, протягивал свои внушительные конечности к раскаленному небу, как часовой, охраняющий вход в пустынный заповедник. Заросли полыни свисали с ржавеющих неоновых вывесок – весь Манхэттен словно превратился в съемочную площадку последнего в мире вестерна. В окнах вторых этажей банков и финансовых домов цвела опунция, а на двери офисов авиалиний и турагентств отбрасывали тень юкки и мескитовые деревья.

На пересечении Пятой авеню и Пятьдесят седьмой улицы Уэйн решил передохнуть – карабкаться по дюнам было не так уже легко. Только он прислонился спиной к покрытым пылью фонарям светофора, как вдруг что-то мелькнуло за торчащей из песка вывеской на здании неподалеку. Из тени выползла маленькая, но опасная на вид ящерица – ядозуб. Существо рассматривало молодого человека взглядом хищника.

Уэйн зацепил ногой золотистого песка и сыпанул в морду зверю, а потом побежал. По обе стороны улицы обитатели пустыни вели едва заметную, но бурную жизнь. В окнах старых рекламных агентств вместо прежних нервных руководителей подергивались скорпионы. Рогатая гремучая змея нежилась на солнышке у входа в издательство; проводив взглядом Уэйна, она отползла в тень и затаилась среди письменных столов, будто беспощадный редактор. Целое семейство гремучников дремало среди репейника на подоконнике актерского агентства: когда Уэйн прошел мимо, они застучали хвостами, освобождая его от болезненного прослушивания.

Уэйн двигался дальше в сторону Центрального парка. Огромные кактусы, стоящие рядами вдоль парка, было видно издалека: некогда зеленый островок в сердце города превратился в пустынную копию самого себя; прямоугольный участок дикой природы словно переместили сюда из Аризоны. Весь мокрый от пота, Уэйн мечтательно осмотрелся в поисках гидранта. Через водостоки и канализацию, следуя линиям метро, в город просочилась морская вода. Рощицы из миниатюрных тамарисков и креозота, типичных для пустыни кустарников, появились на месте подземных стоянок роскошных отелей; усыпанный песком вход в Рокфеллер-плаза зарос болотной травой и колючими деревцами пало-верде.

В поисках воды Уэйн повернул обратно на Пятую авеню, забрался на невысокую дюну и пролез в открытое окно второго этажа огромного универмага. Песок нанесло и сюда, он лежал между мебельными гарнитурами и оборудованием для барбекю. За столом в немой сцене собрались хорошо одетые манекены, вежливо уставившиеся в восковые блюда на тарелках; они не обращали никакого внимания на золотистую пыль из прошлого, покрывающую их лица и плечи.

Уэйн решил вернуться к «Аполлону» и пробирался назад по авеню, стараясь ступать по тенистым выемкам между дюнами. Его настигло легкое разочарование, как будто кто-то прибыл в Нью-Йорк раньше и украл мечту. И вообще, безлюдный мегаполис, в котором царил песок, выглядел жутко. Тысячелетия отделяли современных людей от древних пустынных городов Египта и Вавилонии, а Нью-Йорк с его ржавыми неоновыми вывесками, казалось, застрял между раем и адом, словно громадные строения опустели лишь вчера.

Снова делая передышку, Уэйн вошел через окно в большое офисное здание: в продолговатом мрачном зале теснились сотни столов, каждый из которых был оборудован телефоном и пишущей машинкой – такое чувство, что ночью здесь трудится целая команда призрачных секретарей. Вспомнив об экспедиции Флеминга, Уэйн поднял трубку, надеясь услышать предостерегающий голос давно пропавшего отца, который убедительно просит сына возвращаться в безопасную Европу.

На улице вспыхнул свет, и Уэйн спрятался за оконной стойкой. На гребне ближайшей к нему дюны появилось мерцающее существо с золотистыми руками и пылающей бородой. Оно оглядывалось по сторонам и било ногой по песку, как обезумевшее животное.

– Макнэр! – Уэйн выпрыгнул из окна и побежал к нему. – Макнэр, не волнуйся!

Инженер был весь в блестящем песке. Золотая пыль тонкой пленкой покрыла его бороду, рубашку и брюки.

– Привет, Уэйн, ну, как тебе Америка? Золото, случаем, не нашел? Я думал, мы будем сказочно богаты, думал, завалим «Аполлон» золотом, подлатаем и подкрасим это старое корыто. А тут одна ржавчина, Уэйн, столетняя ржавчина…

– Макнэр, тут целый континент, – показал Уэйн на горизонт в сторону запада. – Найдем и золото, и серебро.

– Ну конечно. – Покрытые золотистым песком губы Макнэра растянулись в саркастичной улыбке. – Набьем «Аполлон» крутыми тачками и двинемся к Скалистым горам.