Шерлок Холмс и Золотая Птица - Фрэнк Томас

Я понимающе кивнул, и Холмс в полной темноте повел меня клестнице. Мне не хочется вспоминать наше тайное восхождение по этим двумпролетам. Холмс преодолел их как тень, но я был не так удачлив, мне казалось,что визг ступеней под моими ногами способен разбудить и мертвого. Я старалсяследовать указаниям Холмса и переносил вес тела с ноги на ногу как можномедленнее. Лоб мой покрылся испариной, икры и колени нестерпимо болели. Уверен,будь лестница еще на пролет длиннее, я просто не выдержал бы. Но нестерпимеефизического напряжения был страх оказаться застигнутым ночью в чужом доме.

Если сведения Холмса были верны, мы находились внепосредственной близости от нервного центра одной из опаснейших банд Лондона.Доусон создал зловещую организацию, не уступающую детищу профессора Мориарти. Атот факт, что этот злой гений так долго ускользал от Холмса, говорил онедюжинных возможностях барона.

Наверху царила полная тишина. Холмс чуть приоткрыл шторкуфонаря и направил луч на лестницу. В отраженном свете проступили контурыокружающих предметов. Но наше внимание было приковано к стене, за которойрасполагались помещения клуба «Нонпарель», — здесь на высоте примерно пяти споловиной футов от пола я разглядел деревянный кружок размером с маленькуютарелку. К этой своеобразной дверце была привинчена ручка. Холмс издал тихийвздох удовлетворения и снова погасил свет.

— Вот и глазок, Ватсон. С противоположной стороны на стеневисит портрет неизвестного мужчины, отверстие расположено на месте правогоглаза. Учтите: обстановка комнаты могла измениться, и как только мы начнемподсматривать, малейший звук или луч света будут гибельными для нас. Подойдитек этой стене. Прижмите к ней ухо, а я попробую воспользоваться глазком. В нашемсегодняшнем предприятии вы станете слухом, а я — зрением.

Никогда еще наша квартирка на Бейкер-стрит не казалась мнестоль желанной. И все же моя грудь выпятилась от гордости, когда я осознал,какое доверие оказал мне Холмс, сделав меня своими ушами в такой ответственныйи опасный момент. Любой член шайки Доусона продал бы остатки своей души, чтобызахватить Шерлока Холмса в этой частной крепости, где так легко можноизбавиться от трупа. Сознание, что в случае неудачи банда головорезов непощадит и меня, внезапно прибавило мне чувства собственной значительности.

Осторожно прижав ухо к стене, я старался успокоить биениесердца и что-нибудь услышать, но безрезультатно. Холмс смазывал из своей верноймасленки механизм потайного отверстия — мера предосторожности, которая никогдане пришла бы в голову мне. Потом в наше укрытие проник слабый свет, и я понял,что Холмс открыл глазок.

Не знаю, сколько времени мы неподвижно стояли возлеоткрытого глазка. Наконец свет исчез. Рука Холмса нащупала мое плечо, и онзаговорил:

— Судя по толщине стены, звуки не представляют опасности,пока закрыт глазок. Сейчас в кабинете ничего существенного не происходит. И всеже нам чертовски повезло. Можете посмотреть сами.

Я прильнул к отверстию. Сначала все казалось размытым. Нопостепенно глаза привыкли к свету, и я понял, что мой наблюдательный пунктрасположен идеально. Угол обзора был мал, но я мог видеть стол. Прямо напротивотверстия сидел не кто иной, как граф Негретто Сильвиус, правая рука баронаДоусона. Был ли в комнате кто-то еще, трудно сказать: отверстие не даваловозможности видеть дверь или углы комнаты. Казалось, что ты смотришь сквозьдлинный тоннель. Черты лица Сильвиуса были как бы в дымке, и я догадался, чтоглаз портрета прикрыт полупрозрачной пленкой, позволяющей сделать отверстиенезаметным. Я восхитился изобретательностью мастера, но потом вспомнил, что этасамая уловка помогла освободить карманы беспечных богачей от четверти миллионафунтов, прежде чем интрига была раскрыта единственным в миредетективом-консультантом.

Граф Сильвиус беспечно курил папиросу и, казалось, неинтересовался ничем в мире. Мое сердце на мгновение дрогнуло: он смотрел прямона меня. Невероятно, но на его лице не возникло ни тени тревоги, он отвернулсяи небрежно стряхнул пепел. Я разглядел изящную нефритовую пепельницу, а рядом…Боже мой, рядом с пепельницей на расстоянии вытянутой руки от графа Сильвиусастояла Птица. Без сомнения, это была наша Золотая Птица. Она так и сверкала всвете ламп — изумительная статуэтка светло-желтого цвета, художественноевоспроизведение легендарной Рух. Птица, казалось, собиралась взлететь, но еенепропорционально большие когти крепко сжимали золотой пьедестал.

Я с трудом оторвался от глазка. Холмс поставил крышку наместо. Мы отступили в сторону лестницы, чтобы провести военный совет.

— Ватсон, нет сомнений: перед нами Золотая Птица. Намневероятно повезло. Барона Доусона здесь нет, и это означает, что вскорепроизойдет заключение сделки. Если нам снова повезет, мы сможем обнаружитьглавных действующих лиц этого не слишком сложного дела. Теперь нашим принципомдолжно стать терпение, поскольку развязка приближается.

Пока я обдумывал выводы Холмса, мы вернулись на свойнаблюдательный пункт. Холмс снова открыл глазок, и мы поочередно приникли котверстию. Граф Сильвиус находился на прежнем месте, и я позавидовал егоспокойствию. Сам я изнывал от страха и нетерпения. Следующие пятнадцать минутпоказались мне вечностью, и я вздохнул с облегчением, услышав, как открыласьдверь и кто-то вошел в комнату. Когда Холмс вновь предоставил глазок в моераспоряжение, я узнал сгорбленную фигуру Доусона. Барон сидел напротивСильвиуса, спиной к нам. Очевидно, в кабинете присутствовал и кто-то третий,поскольку к нему обращались и Сильвиус, и Доусон. Увы, увидеть этого человекамы не могли. Сильвиус встал, взял Золотую Птицу и унес ее из сектора обзора. Яуступил свое место Холмсу, продолжая держаться как можно ближе к отверстию инапряженно вслушиваясь. Голоса в соседней комнате звучали приглушенно, но словаможно было разобрать.

— Если не ошибаюсь, вас интересовала именно эта вещица? —дребезжащий старческий голос явно принадлежал барону Доусону — третьему из этойпреступной компании.

— Могу скасать, тьто это бесусловно Солотая Птиса.

Мне захотелось вдруг расхохотаться — забыв об опасностинашего положения и важности дела: неизвестный и невидимый сообщник Доусонаотчетливо шепелявил, что так не соответствовало серьезности момента. Янапрягся, чтобы подавить приступ веселья.

Доусон удовлетворенно кивнул:

— Тогда остается только совершить формальности.

В секторе обзора возник Сильвиус. По знаку барона он положилна стол чемоданчик и открыл его. В глазах моих запестрело: чемоданчик был доотказа набит крупными купюрами.