Сукино болото - Виталий Еремин

– Макс, ты сыт?

– Сыт.

Только сейчас Анна заметила, что постель у Максима постелена. Он бы уже спал. Ждал ее.

– Сын, у тебя все хорошо?

– Нормально.

– Никто тебя не обижает?

Молчит, сопит. Значит, обижают.

Зачем они выбрали этот город? Отчасти затем, что дальше, на запад от Волги, ехать было психологически трудно. До Волги – это как бы еще Азия.

Мы – мигранты. Эти слова Анна говорит себе каждый день. Находится для этого повод. И Оля ни на один день не забывает, кто она и откуда, и уж тем более муж ее Фархад. Но они беженцы, которым повезло. Анне дали двухкомнатную квартиру, и она приютила у себя старых друзей.

– Мама, а папа скоро вернется? – спросил Максим.

Он каждый вечер, прежде чем заснуть, задавал этот вопрос.

– Папа на задании, – заученно ответила Анна.

– Как Штирлиц?

– Как Штирлиц.

– А с кем он воюет?

– С врагами, Максик, с врагами, спи, – сказала Анна.

Капитан Федеральной пограничной службы Михаил Ланцев пропал два года назад во время выполнения служебного задания. Ехал в переполненном поезде из Душанбе, следил за наркокурьерами. Таджики сошли с поезда в Астрахани, там их след потерялся, а Ланцева нашли на скамейке в парке. Медэксперты нашли у молодого и совершенно здорового мужчины отек легких. Анне тело мужа привезли в цинковом гробу. Сопровождавший гроб пограничник зачем-то спросил, не кололся ли сам капитан Ланцев.

– Зачем вы об этом спрашиваете? – удивилась Анна.

– У него нашли следы от уколов.

– Кошмар! Этого не может быть! – закричала Анна. – Зачем вы мне это сказали?

Действительно, зачем? Теперь всю оставшуюся жизнь будет мучиться этим вопросом.

Пограничник посоветовал ей не распространяться о гибели мужа. Это может отразиться на ней и на ребенке. Вручил под расписку конверт с деньгами и отдал честь.

Анна осмотрела у заснувшего Максима руки. Следов от уколов, слава богу, нет. Привычно ужаснулась, что вынуждена этим заниматься – проверять.

В кухню вошла Оля, маленькая блондинка, больше похожая на пионервожатую, чем на учительницу. Ученики называли ее Оля Петровна. Она не обижалась, не требовала к себе почтения, считая это глупостью. Что главное для классного руководителя? Контакт.

– Что, подружка, любовь сейчас презирается? – спросила Анна. – А дружба? Дружбы в школе уже нет?

Оля грустно улыбнулась:

– Всеобщей дружбы в классе и раньше не было. А любовь теперь для ребят – это секс. Знаешь, есть у меня ученик Руслан. Влюбился в одноклассницу Лену. Говорит: «вошел в сексуальный штопор». Но таких, как Руслан, слава богу, немного. Любите вы, журналисты, обобщать.

– Есть грех, – согласилась Анна. – А педагоги что любят? Скрывать изъяны учеников? Знаешь, как это называется?

Оля улыбнулась совсем грустно:

– Знаю: круговая порука. Но попробуй не скрой. Руслан уже обещает мне голову отвернуть, если хоть один выпускной экзамен не сдаст. Я перед ним оправдываюсь: Руслан, не могу же я учителям приказать, чтобы тебе не ставили двоек. Можешь, говорит, ты – классуха, значит, можешь.

Анна проговорила задумчиво:

– Странное, совсем не русское имя Руслан. Как это Пушкин пропустил мимо ушей? А что, он с тобой на «ты», этот Руслан?!

– Я же мигрантка, почти не человек.

«Что же делать?» – раздумывала Анна. Надежды на местную власть – никакой. А что тут можно придумать, кроме как переехать в другой город, где нет этой напасти? Только где еще так же повезет, как здесь, с квартирой?

– Руслан обещает мне сто тысяч рублей, если оформлю ему аттестат зрелости, – продолжала Оля. – Ему, видите ли, некогда ходить на экзамены. У него, видите ли, бизнес. Он, видите ли, уже переговорил с другими учителями. Они якобы в принципе не против. Так что дело за мной. Что делать, подружка? Я боюсь за Рустамчика.

«Дети наши – как заложники, – подумала Анна. – И мы вместе с ними. Террор на бытовом уровне, но попробуй об этом напиши».

– Поговори с учителями. Может, этот Руслан тебя на испуг берет.

– Понимаешь, он на меня все замкнул. Как бы ответственной назначил, – сказала Оля. – Дикое положение. Если я заведу с учителями этот разговор, они меня же в организаторы этой аферы и запишут. Все считают, что мы привезли сюда азиатскую коррупцию.

«Это точно», – подумала Анна. Соседка ей в лицо бросила, что не просто так ей дали квартиру. Прет из людей негатив. Или сограждане всегда были такими, просто теперь нет нужды выглядеть хорошими.

– Как Максим ведет себя в школе? – поинтересовалась Анна.

– Я редко его вижу, – сказала Оля.

– Рустамчик не тащит у тебя деньги?

– Я не проверяла.

Анна случайно услышала однажды, как Фархад тихонько наставлял сына: «То, что им можно, нам — нельзя». Да, Рустамчик, пожалуй, не возьмет у родителей ни копейки, а деньги ему наверняка нужны больше, чем Максиму. «Господи! Пусть Максим платит эту чертову дань, только бы его не посадили на наркотики».

12 апреля 2006 года, среда, вечер

Два месяца назад в отделе Булыкина установили телефон доверия. Об этом сообщили местные газеты и муниципальное телевидение. Но подростки редко делились своими проблемами. Если и звонили, то чтобы покуражиться. А вот сегодняшний звонок был, похоже, серьезный.

– Это милиция? – говорил ломкий мальчишеский басок. – Сегодня будет большая рубка. У меня все.

– Погоди, – придержал его Булыкин. – Ты не сказал, кто с кем. И где?

– Грифы и бармалеи с кузинскими, а где – не знаю, – ответил басок.

Никита подошел к карте города. Разноцветными маркерами были обозначены места, где происходили сходняки и массовые драки. В глазах рябит. Гоша постарался по личному распоряжению полковника Шохина. Страсть как любит начальник пыль бросать в глаза проверяющим.

Другой звонок. Зловещий шепот:

– Сегодня пьяные ветераны поколотят скинхедов. – И с гоготом: – Скоро весь город будет наш, мусора позорные.

Еще позвонили, на этот раз по обычному телефону. Трубку снял Гоша. Дежурная «скорой помощи» сообщила, что звонил какой-то мальчишка, предупредил, чтобы запасались донорской кровью.

– И все? Больше ничего не сказал? – спросил Гоша.

– Ничего.

Булыкин нервно прошелся по кабинету, остановился перед помощником:

– Ну, где информация твоей агентуры? Звони, ставь в известность, перепроверяй.

Мрачно глядя прямо перед собой, Гоша обиженно откатился в кресле от компьютера, где играл в покер. Подбородок зарос модной щетиной. Челюсти лениво перетирают жвачку.