Приди в мои сны - Татьяна Корсакова

– Сколько годков? – спросил Игнат, и Виктор снова, второй раз за день, увидел, как может до неузнаваемости измениться человеческое лицо. Таким потрясенным, по-мальчишески растерянным он Игната не видел никогда.

– Да ты никак не только слеповатый, но еще и глуховатый, – проворчал старик. – Сказал же, шесть годков. Родители ее померли, и старая хозяйка специально в Пермь приехала, чтобы присматривать за сироткой, а она слабенькая была. То одни доктора в доме, то другие, а толку никакого. Этой зимой стало совсем плохо, слегла девочка. И видно, что долго не проживет, у меня же глаз наметанный. Только она все живет и живет. Мучается и все равно живет. Старая хозяйка уже перестала на докторов надеяться, позвала в дом шамана.

– Какого шамана?

– Да захаживал к нам один такой. Высокий, худой, в волчьей шапке. Даже в комнате девочки шапку свою лохматую не снимал, дикий человек.

– Кайсы, – сказал Игнат, глядя на Виктора каким-то странным, шальным взглядом.

– Точно, – оживился старик. – Кайсы его звали, шамана этого. А вы, значицца, его знаете?

– Знаем. – Игнат кивнул и велел: – Дальше рассказывай.

– Ну, вот этот ваш Кайсы на Анютку посмотрел и сказал, что ее нужно перевезти поближе к озеру, потому что, если и дальше тянуть и ничего не делать, дите умрет. Можно подумать, какое-то там озеро ее от хвори избавит. – Старик неодобрительно покачал головой. – Вот и весь рассказ. После прихода шамана хозяйка сразу же стала в дорогу собираться. Больше я ничего не знаю.

– Спасибо. – Виктор протянул ему второй рубль. – Ты нам очень помог.

– Ну, помог не помог, а Настасьи Алексеевны просьбу исполнил в точности. Вы, как ее увидите, так ей и передайте.

Он исчез так же незаметно, как и появился, оставляя их вдвоем.

– Нам надо ехать, – сказал Игнат.

– Поедем.

– Прямо сейчас.

* * *

Анечка… Девочка шести годков от роду… Сиротка, за которой присматривает его бабушка, потому что ее родители умерли…

В голове не укладывалось, но факты… Факты говорили о том, что эта маленькая девочка – его дочь. Его и Айви. По-другому никак не получалось…

Но почему, почему Кайсы ничего не рассказал про ребенка?! Ни Кайсы, ни Август, ни Евдокия… Они ведь все знали. Теперь Игнат ясно понимал, что знали. Все их недомолвки, многозначительные взгляды понимал. Не понимал он только одного, почему они скрыли это от него, почему лишили его, возможно, единственной в жизни радости. У них с Айви есть дочь!

Игнат гнал коня в промозглую весеннюю ночь, подстегивал, понукал, рвался в Чернокаменск.

– Не надо. – Виктор забрал у него поводья. – Ты его загонишь, а пешком мы далеко не уйдем.

Да, он все понимал, но бездействие убивало. Он обрел дочь, но девочка его болеет.

Кайсы сказал, ей нужно на озеро, и это было еще одним доказательством, что это не какая-то случайная девочка, а их с Айви дочка. Он помнил, как Аким Петрович рассказывал, что пытался увезти маленькую Айви подальше от Стражевого Камня, но вскоре был вынужден вернуться, потому что вдали от острова она начала болеть. Сколько они тогда пробыли в Перми? Кажется, всего несколько месяцев. А Анечка живет вдали от острова уже больше шести лет. Почему у его дочери получилось продержаться дольше, чем у его жены? Потому что серебра в ее крови меньше? Пусть бы так! Меньше серебра, меньше горя оно приносит.

В Чернокаменске оказались вечером и сразу же направились на остров. В маячную башню Игнат не вошел, а ворвался, едва не снеся дверь с петель. Не сумел Виктор его удержать. Да и кто бы удержал? Август возился со своими набросками, даже голову не поднял на грохот, настолько ему было все равно, что творится вокруг. Кайсы правил свой нож.

Не помог ему нож, когда Игнат сжал его глотку, впечатал в стену, заглянул в глаза.

– Ты знаешь, – прохрипел Кайсы.

– Игнат, ты его задушишь! – Подоспевший Виктор пытался разжать его онемевшие пальцы. – Отпусти!

Отпустил. И на шаг отступил, чтобы и в самом деле ненароком не убить.

– Где она? Где они все?!

Прежде чем ответить, Кайсы поднял упавший нож, провел пальцами по лезвию, проверяя его остроту.

– Мы пытались ее спасти, Игнат, защитить твою девочку.

– От меня? От родного отца?! Вы думали, что я смогу причинить ей вред?!

– Не от тебя. – Кайсы спрятал нож. – От матери.

– От… Айви? – Услышанное никак не укладывалось у него в голове, ничего-то он не понимал.

– Если позволишь, я начну с самого начала. Может быть, ты сумеешь меня понять. Евдокия рассказала бы лучше, но ее нет…

– Я расскажу, – вдруг заговорил Август. – Нас с Дуней это очень мучило. Особенно ее. Я должен покаяться, облегчить душу.

– Кайся, – сказал Игнат и сел напротив Августа.

– Когда тебя арестовали, Айви была уже беременна. О ее беременности знали только те, кто бывал на Стражевом Камне, самые близкие. Девочка родилась в срок, здоровенькая, красивенькая, на тебя похожая. Ее назвали Анечкой в честь жены Акима Петровича. Про то, что она родилась, никто из чужих не знал. Мы решили, что так для Айви и девочки будет безопаснее, что Злотников не должен знать про вашего ребенка.

– Я не Злотников, я родной отец!

– Погоди! – Август взмахнул рукой. – Сначала выслушай, а потом суди. Когда Злотников со своей бандой напали на остров, Анечка там тоже была, Айви с ней никогда не расставалась. А когда мы с Дуней приплыли, не было ни Айви, ни Анечки. Дуня не знала, я ведь к этому гаду ходил в тот же день, когда она слегла. Он ничего не стал от меня скрывать. – Август подобрал один из смятых набросков, бережно разгладил его ладонями. – Знаешь, что он мне рассказал? Он настолько ничтожным меня считал, настолько бесхребетным, что не побоялся сознаться в детоубийстве. Да, Игнат, он мне так и сказал, в глаза мне смотрел, улыбался и рассказывал, как на глазах у Айви швырнул беспомощного младенца в озеро, а ее держал, чтобы она дочку свою спасти не могла, чтобы видела, как ее ребенок тонет.

Стало плохо, стены закружились, Августа вдруг стало много, и все Августы говорили-говорили. А воздуха не хватало, Игнат задыхался. Словно тонул…

– Твоя девочка жива, Игнат. – Не плечи успокаивающе легли ладони Виктора. – Она не утонула.

Отпустило. Все Августы собрались в одного – равнодушно-задумчивого, ничего вокруг себя не замечающего, с головой ушедшего в воспоминания.

– А потом он ее отпустил, сказал – вот теперь живи. Только она жить не захотела, прыгнула в озеро вслед за своим ребенком. Вот такая, оказывается, у материнской любви великая сила… – Он помолчал, продолжая разглаживать набросок, а потом продолжил: – Дуня моя, как очнулась, сразу стала на озеро рваться, сказала, Айви ей привиделась, велела на остров плыть. А я что угодно был готов сделать, лишь бы она не металась, хоть немного успокоилась. Анечку мы нашли сразу, как только сошли на остров. Она лежала на берегу – голодная, замерзшая, но живая. Представляешь, Игнат, живая! И медальон на ней, тот, что ты Айви подарил. Дуня моя чуть с ума не сошла от счастья, ребенка в шаль завернула, домой отвезла, молоком напоила и ни разу не спросила, отчего же такое чудо приключилось.