Дэлл - Вероника Мелан

Бред какой.

И чай уже совсем остыл.

Не успела я придумать, долить ли кипятка в кружку или заварить новый чай, как в коридоре послышались шаги.

Вот черт!

К тому времени, когда в кухню вошел Дэлл, я успела дернуться, чтобы попытаться улизнуть незамеченной, секундой позже осадить и прилепить себя к стулу, внутренне напрячься и наспех прилепить на лицо маску «просто пью чай. Жить не мешаю. И вообще, уже иду наверх…»

Он остановился, заметив меня.

Окно… какой чудесный вид за окном. Ночь, и не видно ни зги, зато какой замечательный у меня профиль, говорящий, разве не видишь, я тебя не трогаю, просто любуюсь полночным пейзажем, так что, просто мимо, мимо… желательно без сарказма.

Пауза. Прошлепали по паркетному полу босые ноги; зашумел включенный чайник. Повисла тишина, наполненная равномерным свистом разогреваемой воды. С любопытством тикали часы.

Оборачиваться не хотелось — очередной равнодушный взгляд сквозь мою персону точно не поспособствует скорому засыпанию, а так останется шанс… Не видишь — значит, может, и не было.

Через какое-то время щелкнул чайник, отключившись. В кружку полилась вода. От беспрестанного смотрения в окно затекла шея. Скорее бы уже…

Несколько раз затылок пощекотал чужой взгляд, открылась дверца под раковиной, чайный пакетик упал в мусорное ведро, дверца закрылась, а потом шаги зашлепали в обратном направлении. Но не «ушлепали» совсем, а остановились где-то на пороге. И снова взгляд.

— Спасибо за то, что пошла со мной сегодня, Меган.

От того, с какой скоростью провернулась голова, застывшую шею прострелило болью.

Дэлл стоял у выхода из кухни; в его руках дымилась любимая кружка с чаем — черная, с переплетением из синих квадратов. Плечи обтянуты стального цвета футболкой, джинсы он так и не сменил широкими спортивными штанами, в которых иногда ходил по дому.

— Не за что.

Удивление от того, что он ко мне вообще обратился первым, едва не заставило добавить: «мне было приятно. Такие хорошие люди и вечер. Замечательные хозяева и атмосфера, не говоря уже про еду…»

Но я промолчала. Завязала язык узлом и прикусила его всеми зубами, не хватало еще сделаться глупой болтушкой, восторженно повизгивающей при упоминании собственного имени.

— Спокойной ночи, — попрощался Дэлл, развернулся и скрылся на лестнице, ведущей наверх.

— Спокойной ночи, — ответила я пустой кухне, силясь понять, что это было — дань вежливости или попытка сказать, что вечер, пусть даже в моей компании, оказался не так уж и плох.

— Спасибо так спасибо. Все лучше, чем ничего…

Я удивленно пожала плечами, хлебнула чаю, поставила кружку в раковину и тоже вышла из кухни. А проходя мимо двери кабинета, осторожно вывела на ней пальцем символ сердца и тихо прошептала: «Вкусных снов тебе, любимый…»

Дэлл чувствовал, что привыкает к присутствию Меган в доме.

Так медленно и неохотно, порой через силу и сжав зубы, привыкает к присутствию нового, случайно прибившегося питомца, много лет живущего в прихожей особняком пса. Испытывая то недовольство, то раздражительность, то любопытство, то тягу узнать больше, а то и все сразу… Куда бы не пошел мелкий шкода, всюду стелется его запах: вещи сдвинуты с мест, едва в миске надгрызена…

Сколько раз все через те же пресловутые камеры он наблюдал за ее перемещениями? То втихаря нальет чай на кухне, то, как тень, проскользнет в туалет по коридору, то бесцельно покружит по комнатам, то вдруг примется протирать пыль с полок, то — вот бы Дэлл не подумал — затеет генеральную уборку всех помещений с тряпками, пеной и басовитым гудением пылесоса. А иногда примется изучать висящие на стене в бильярдной кии или присядет минут на пять в кожаное кресло кинозала, отдохнет, расслабится. Интересно, какой бы фильм она предпочла, если бы хоть раз нажала на кнопку включения видеосистемы? Комедию? Про любовь? Боевик?…

Но Меган ни разу не нажала. Не решилась.

Вот уже второе утро подряд Дэлл находил на кухне сервированный завтрак, оставленный специально для него. Причем, оставленный с точным расчетом: блюда, выпечка и кофе все еще горячие, а повара и след простыл.

А те символы сердца, что она рисует вечером, проходя мимо его спальни… Думает, никто не видит, не слышит, не чувствует, а все равно не сдается. Вот ведь упертая… Ощутить бы привычное раздражение, вот только нет-нет, да примешается крохотная доля уважения за стойкость духа. Ее стукнешь, а она в ответ погладит.

Плюс ко всему каким-то образом прознала про грядущий праздник, и теперь, как из рога изобилия, сыпались вопросы: будут ли отмечать дома? Сколько человек? Как украсить помещения? Что приготовить? А ведь он даже не упоминал, что хотел бы помощи или содействия. Приходилось молча качать головой и наблюдать, как Меган пытается выяснить детали самостоятельно: осматривает комнаты, что-то прикидывает, делает звонки и заметки, размышляет, планирует. И не прикажешь ведь прекратить — уж совсем по-скотски получится.

Вчера она весь вечер что-то писала, нашла лист бумаги, ручку и несколько часов карпела над каким-то текстом. То сосредоточенно выводила буквы, то фыркала, то улыбалась, то с загадочным видом перечитывала написанное. Хоть бы слово разглядеть, вот только камера оказалась точно за спиной. Или спина точно перед камерой. Совпадение?…

И все чаще неспособный и уже, признаться, не желающий уходить от мыслей Одриард принимался размышлять над тем, почему когда-то просто не забрал нож. Ведь мог бы… Почти так и сделал в Соларе, просто исчез по истечении двух недель, на которые, опять же, сам согласился, но после вновь пошел на уступку — принес запрошенный предмет на день рождения, когда узнал, что она в Нордейле.

Зачем?

Прав бы Мак, не говоря уже о Халке — Дэлл сам выбирал то, что получал. Причем всякий раз. И всегда ли то происходило против воли или же по зову сердца?

Почему иногда вид покачивающихся над бумагой волос вызывал желание дотронуться до них, убрать выбившуюся прядь за ухо? Почему на вопрос, любит ли он воздушные шары, хотелось улыбнуться? Очень хотелось, почти нестерпимо. А после горячего завтрака хотелось подняться наверх и поблагодарить. Пусть не заказывал, но все равно приятно, а простое «спасибо» ни к чему не обяжет.

Можно ли подобные позывы рассматривать изменой самому себе? Зарекался, что не даст спуску, обещал держать каменную маску на лице и сердце, а сам думает о той, кто ночами лежит наверху, в крохотной комнате на жестком матрасе. Позвать ближе — гордость взвоет, а в очередной раз оттолкнуть — самому больно. Да и за что отталкивать, собственно… За идиотскую просьбу о кольце, которая другими словами должна была прозвучать «просто хочу побыть рядом»? Лучше бы обошлась без последнего приказа, просто попросила. Ведь понял бы, черт ее дери, понял бы…