Дорога без возврата - Татьяна Николаевна Зубачева

ним армейские сапоги, так же медленно, с усилием поднял глаза. И не сразу узнал шофёра, глядевшего на него с каким-то странным удивлением.

– Мешаю тебе? – спросил Эркин.

– Мне ехать надо, – извиняющимся тоном сказал парень.

Эркин кивнул, сунул в рот остаток бутерброда, завернул оставшиеся два и, оттолкнувшись от подножки, встал. Шофёр потоптался, будто хотел что-то сказать, но ограничился кратким:

– Ну, бывай.

Залез в кабину и уехал.

– Бывай, – кивнул ему вслед Эркин, пряча в карман уполовиненный свёрток.

Сейчас бы потянуться, размять мышцы, но… но вон уже Медведев идёт. Эркин вздохнул и опустил глаза: нарываться ему нельзя.

Но неожиданность вопроса заставила его посмотреть в лицо бригадира.

– У тебя что, совсем денег нет?

– Почему нет? – Эркин решил, что речь пойдёт о прописке быстро прикидывал в уме, сколько у него с собой и сколько он сможет выложить. – Есть деньги.

И опять неожиданный вопрос:

– А чего тогда в столовую не пошёл?

Пока Эркин думал, как ему лучше ответить, подошли остальные. И вместо Эркина ответил Ряха:

– А он брезгует нами! Во-о-ождь! – и заржал.

Эркин опустил глаза и не увидел, как, растерянно хлопая глазами, Ряха смотрит на остальных. Никто его смеха не поддержал.

– Работяге с тунеядцем хлеб не делить, правильно, – сказал кто-то.

Что такое «тунеядец», Эркин не знал, но о смысле догадался и искоса поглядел на сказавшего. А тот, неспешно натягивая большие брезентовые рукавицы, продолжил:

– Там контейнеров ещё десятка два. Так мы туда. Ты как, Старшо́й?

– Идите, – кивнул Медведев.

Эркин меньше всего думал, что это и его касается, и потому, когда его дёрнули за рукав, удивился:

– Чего?

– Пошли-пошли, – явно немолодой мужчина, который говорил о тунеядцах, смотрел на него в упор.

Ну, так ведь всё равно с кем. И Эркин пошёл за ним.

Теперь они работали вчетвером. Молодой, чуть старше Андрея, парень, которого остальные называли Колька-Моряк, веснушчатый зеленоглазый Геныч и позвавший Эркина Саныч. Контейнеры оказались большими, тяжёлыми и с придурью. И на колёсах, и с ручками, а с места не стронешь, а поедет – не завернёшь и не остановишь. И опять: со склада на платформу, да не по прямой, а с объездами, спусками и подъёмами. Проклянёшь всё трижды и четырежды. Чем Колька-Моряк от души и занимался. Но злобы в его ругани не было, и Эркина она не трогала. А насчёт крутизны… он от Андрея и похлеще слыхал. Затащенный на платформу контейнер крепили на стопор и растяжки. И шли за следующим.

– Слушай, а вправду, ты чего в обед в столовую не пошёл? – спросил Эркина на обратном пути Колька.

Спросил так, что Эркин честно ответил:

– Я не знал про столовую.

– А-а, – протянул Колька. – А Ряха трепал, что ты из принципа. Дескать, компанией брезгаешь, его прогнал…

Это так удивило Эркина, что он переспросил:

– Я прогнал Ряху?!

– Ну да.

Колька смотрел открыто, без подвоха, и явно ожидая ответа, но ответил вместо Эркина Саныч.

– Про тебя Ряха тоже интересно рассказывает.

Колька заметно смутился, а Геныч коротко хрипло рассмеялся.

И они взялись за следующий контейнер. Саныч шёл впереди, таща серую в рост человека металлическую коробку за неудобную переднюю ручку и коротко командуя им:

– Пошёл… стопори… вправо… пошёл…

И они втроём то толкали эту махину, то повисали на ней, стараясь замедлить, затормозить или повернуть. А уж на платформу затащить… сдохнешь.

– Давайте, мужики, – появился вдруг бригадир. – На вторую смену их нельзя оставлять.

– Давай ещё четверых, – ответил Саныч.

– Откуда я их возьму?! – рявкнул Медведев. – Все при деле!

– И Ряха? – удивился Колька.

И заржал. Засмеялись и остальные.

– Кто освободится, подошлю, – пообещал Медведев, исчезая.

Эркин окончательно убедился, что бригадир здесь не так сам ворочает, как остальных расставляет. Ну, это не его проблема. Его вон стоит, серая, с красными цифрами и буквами на боку. И видно, в них всё дело, потому что Саныч берёт контейнеры не подряд, а с выбором. Но спрашивать ни о чём не стал, молча ожидая, на какой ему укажут. Ага, вон тот, дальний. Ладно, надо ему дорогу освободить, если сдвинуть эти два… а если… если их сейчас перетасовать по-нужному, чтобы потом сразу брать…

– Саныч, – решил рискнуть Эркин, – а после этого какой будет?

– Это тебе зачем? – спросил Геныч.

А Колька засмеялся:

– Наперёд думаешь?

Но Саныч смотрел молча и внимательно, Эркин понял, что надо объяснить.

– Если их сразу по-нужному расставить, потом просто скатывать будем.

– Соображаешь, – кивнул Саныч. – Берёмся, мужики. Этот… теперь тот… на стопор поставь, а то укатится… так… вон тот теперь…

К концу перестановки Эркин приспособился выбивать и вставлять стопор ударом сапога. Саныч только буркнул:

– Полегче. Штырь погнёшь.

Эркин кивнул. Ну вот, расстановка закончена. Можно тащить первый.

– Отчаливай! – весело скомандовал Колька. – Полный вперёд!

И Эркин улыбнулся.

Когда они волокли последний контейнер, прозвенел звонок. Эркин ещё в Джексонвилле на станции привык, что постоянно что-то звенит, гудит, лязгает и громыхает, и потому не обратил звонок внимания, но остальные заметили.

– Во! Управились! – радостно заорал Колька.

– Не кажи гоп, – осадил его Саныч. – Стопори, яма… теперь вправо возьми… на подъём… пошёл…

Они втащили контейнер на платформу и закрепили его.

– Вот теперь всё, – удовлетворённо сказал Саныч.

Геныч стащил рукавицы и закурил.

– Всё, свалили.

Эркин огляделся. По всему двору с весёлым, уже нерабочим гомоном тянулись люди. Что, смена закончилась? Он посмотрел на часы. Три ноль семь.

– Всё, мужики, по домам айда, – Геныч спрыгнул с платформы.

Эркин перевёл дыхание. Да, так, похоже, и есть – конец смене. Он, как все, спрыгнул вниз, снял и засунул в карманы верхние рукавицы и пошёл следом за Санычем и остальными. По дороге рискнул спросить:

– Завтра… как сегодня?

– Ну да, – охотно ответил Колька. – Смена с семи. А что делать, укажут.

Эркин удовлетворённо кивнул. Больше ему ничего и не нужно. А встретившийся Медведев бросил ему на ходу:

– Завтра с семи, не опаздывай.

Эркин ждал, что ему про прописку скажут, но бригадира окликнули, а Саныч с остальными уже ушёл. Во двор входила вторая смена. «Ну, значит, завтра прописка», – решил Эркин, направляясь к выходу. Вот она, та самая, забранная деревянной решёткой дверь, через которую он входил утром. Где вход, там и выход. Нормально. Эркин потянул дверь на себя и вошёл в коридор. Так, теперь… туда, правильно, этот плакат он видел. Коридор пустынен, на стенах ещё какие-то надписи, но Эркин полагал, что это всё не для него.

– Эй, вождь! – окликнули его сзади.

Эркин узнал голос Ряхи и остановился, обернулся через плечо. Ряха, уже без куртки, и