Тевтонский крест - Руслан Мельников

— Уж, наверное, не хуже самих поляков, — признал он. — Но ведь у непобедимого хана есть и другие толмачи.

— Их выговор и внешность сразу выдают чужака. А мне, Вацалав, сейчас нужен не толмач, а лазутчик, готовый отправиться в Легницу.

— Что?!

— Под видом польского крестьянина-беженца ты войдешь в город. Посидишь в тавернах, послушаешь разговоры воинов. Постарайся вызнать, когда все-таки богемский король вступит в Легницу. Вызнаешь — сразу возвращайся. Это очень важное задание, юзбаши Вацалав.

Все правильно… За почетный чин юзбаши в татаро-монгольском воинстве придется расплатиться сполна. Раз уж вознесли так высоко, то и пригрузят по полной программе.

— А если чехи уже объединились с поляками и немцами?

— Тогда возвращайся назад еще быстрее. В этом случае нам придется уклониться от битвы. Вести в чужих землях три неполных тумена на армию в девяносто тысяч воинов неразумно. Но будем надеяться на милость вечного Тенгри и всемогущей Этуген и исходить из того, что Венцеслав Богемский еще далеко. Я приказал готовиться к сражению. Сыма Цзян с полонянами и посланными им в помощь воинами уже изготавливает легкие стрелометы взамен тех орудий, что ты уничтожил под Вроцлавом. Метательные машины нам могут здорово пригодиться в битве.

Бурцев понимающе склонил голову. А чего ж тут непонятного: сжег осадную технику, так теперь, будь любезен, искупи свою вину — добудь важные сведения о противнике. Кхайду знал, когда и о чем говорить. Ладно, долг платежом красен, а по своим долгам Бурцев привык рассчитываться. Но все же неприятно, когда кредиторы напоминают о своих правах.

— А непобедимый хан не опасается, что я останусь в Легнице?

Кхайду, против ожидания, не вскипел. Лишь насмешливо скривил губы:

— Какой тебе в этом прок, русич? После всего случившегося князь Казимир и магистр Конрад казнят тебя, даже если ты надумаешь перейти на их сторону. Да и не возникнет у тебя мысли помогать тому, кто посягнул на твою любовь. Не из того теста ты слеплен, Вацалав. Да, кстати. Постарайся не сталкиваться в Легнице ни с Казимиром, ни с Конрадом. Думаю, оба они тебя запомнили хорошо и надолго.

Бурцев кивнул. Он тоже так думал.

— И еще… Если случайно увидишь девушку, которую разыскиваешь, держи себя в руках. В одиночку ты ей все равно не поможешь, но уж коль тебе удастся разузнать, где похитители держат твою возлюбленную, то позже — при штурме города ты найдешь ее без труда. Теперь ответь, ты согласен отправиться в Легницу?

Да, хан знал, когда и о чем говорить.

— Я еду, — глухо произнес Бурцев.

Его снарядили быстро. Крестьянская телега, с барахлом и зерном, захваченная в беженском обозе, замызганный тулупчик вместо доспехов, да совсем уж не по-кметовски пухленький мешочек с польскими гривнами — на трактиры.

Десяток Дмитрия сопроводил Бурцева до передовых разъездов, дежуривших у тракта. К Легнице же он добрался сам — без приключений. Уже у самого города удалось примкнуть к небольшому обозу вроцлавских крестьян, спасшихся от облав кочевников. Бурцев объяснил обозному старосте — седому, но крепенькому еще мужичку, на повозке которого голосила домашняя птица, что бежит от «нечестивых язычников» из-под Сродо. Больше его ни о чем не расспрашивали. Подавленные, напуганные, спешащие под прикрытие легницких стен, кметы не были расположены к долгим задушевным беседам. Единственное, что их интересовало, — скорость клячи, впряженной в телегу попутчика. Худая лошадка, впрочем, шла резво и нисколько не задерживала обоз.

Каменно-зубчатые башни легницкого замка, внешние городские укрепления и предместья показались вдали почти одновременно с многочисленными пестрыми шатрами и штандартами, окружавшими город. Местечко за стенами нашлось не всем рыцарям. Однако определить по гербам, прибыли уже богемцы или нет, Бурцев не мог.

Городские ворота они миновали благополучно. Привратная стража — с полдюжины копейщиков в кожаных рубашках и клепаных шишаках задержала обоз лишь для того, чтобы проверить, достаточно ли в крестьянских телегах продовольствия. Староста громко убеждал воинов, что продуктов у них — в избытке: хватит и для собственного прокорма, и для вспоможения горожанам на случай — упаси Господи! — осады. Наскоро порыскав по поклаже и умыкнув, не особенно, впрочем, таясь, жирного гуся с телеги старосты, стражники согласились с доводами пожилого кмета. Одна за другой крестьянские повозки прогромыхали под аркой ворот.

— С тебя полмешка пшеницы, мил человек, — угрюмо обратился к Бурцеву старшой обоза. — За то, что сопроводили тебя до города и провели мимо стражи.

Вообще-то такого уговора не было. К тому же в самом начале совместного пути он уже вручил кмету-вымогателю полмешка отборной пшеницы. Но, видимо, поляка сильно расстроила потеря гуся. В принципе, можно было воспротивиться наглому рэкету да послать мужичка куда подальше. Однако начинать шпионскую деятельность со скандала не хотелось. Да и не повезет же он свое зерно назад.

— Дам целый мешок, если найдете в городе местечко для меня, моей коняги и телеги.

— Два мешка! — быстро сориентировался староста. — У меня есть хороший знакомый на постоялом дворе. Как раз возле рыночной площади и напротив трактира, которым не брезгуют кнехты и небогатые паны рыцари. Мы всегда останавливались там на ярмарках. Думаю, возьмут нас на постой и сейчас. Хочешь — присоединяйся.

— Идет! — они ударили по рукам. Перспектива посетить трактир, где собираются польские вояки, и послушать их застольные беседы Бурцева устраивала.

Узкие зловонные улочки. Домишки в один-два этажа, тесно лепившиеся друг к другу. Тошнотворные помои, хлюпавшие под ногами, копытами и колесами. Редкие мостовые. Жуткая толкотня. Обилие вооруженных людей. И тревожное ожидание чего-то неминуемого, неотвратимого… Этот средневековый городок Бурцеву не понравился. Ну разве что рыночная площадь.

Она поражала тишиной и спокойствием. Ни толп, ни привычного базарного шума. Вероятно, слухи о возможной осаде нанесли серьезный удар по городской торговле, и легницкий майдан нынче здорово обезлюдел. Чего нельзя было сказать о постоялом дворе, на котором остановился вроцлавский обоз. Для телег тут едва нашлось место, а «хороший знакомый» седого старосты смог предложить вновь прибывшим лишь тесный уголок в набитой мужиками, бабами, детьми и скотиной сараюшке. Вот и весь блат…

Бурцев, заплатив за постой, поспешил убраться из этого орущего, мычащего и кудахтающего бедлама. Деревянный одноэтажный трактир напротив — тоже шумный и переполненный — все же привлекал его больше. Да и информацию о богемцах там раздобыть проще, чем среди пришлых беженцев.

Аляповатая кривая вывеска над низенькой трактирной дверью гласила: «Панская кулявка». Для неграмотных и непонятливых под корявой надписью красовалось весьма условное изображение усатого рыцаря с громадным кубком на поясе. Из маленьких, ничем не прикрытых окон валил душный чад, густой сивушный запах и доносился шум застолья вперемежку с непристойными пьяными выкриками. В общем, за толстыми бревенчатыми стенами скрывалась явно не божья обитель.