Легионер. Книга первая - Вячеслав Александрович Каликинский

тут же завел разговор о мужском одиночестве, отсутствии женской ласки и внимания, а заодно и о барышнях, которые исповедуют истинную свободу только на словах. А вот когда доходит до дела – то они элементарно трусят. Или проявляют свою «мелкобуржуазную сущность замаскированных самок».

Чтобы разговор шел легче, Судейкин велел Филимону принесли из подвала одну из «страшных» жестянок – впрочем, ради предосторожности наполненную кондитерским желе. Экзальтированная Наталья Александровна, увидев «бомбу», была готова отдаться – ее смущало лишь схожесть сей «сделки» с извечной работорговлей женщинами.

Судейкин послал Фильку за второй банкой и придвинулся к гостье поближе, самым недвусмысленным образом расстегивая пуговки на ее кофте.

В этот момент в парадную дверь громко заколотили. Стучали, по всей вероятности, кулаками и сапогами одновременно, и Судейкин мгновенно осознал, что таким способом «наносят визиты» только коллеги-жандармы. Кляня визитеров на чем свет стоит, он велел Филимону прояснить недоразумение, а сам препроводил перепуганную гостью в спальню, велев сидеть мышкою и ни в коем случае никуда не уходить – даже если ему придется вдруг отлучиться.

Наталья Александровна, убежденная в том, что ее смелого друга пришли арестовывать, не желала прятаться в спальне. А, наоборот, желала разделить «горькую судьбу» друга. Пришлось дать ей для успокоения приготовленный Филькой опий и уговорить не высовываться.

Филька пошел открывать. Порой он так входил в роль, что забывал о своей истинной сущности тайного агента и держался с полицией и чужим начальством дерзко и вызывающе, как и подобает истинному народнику.

– Барин занят. Барышня у него, – попытался было Филька остановить порученца Дрентельна. – Скажите, чего надо – я передам.

Однако ротмистру Изотову, как и догадывался Дрентельн, очень не хотелось ехать в Хиву. Время поджимало, и он, недолго думая, ударом кулака свалил полковничьего денщика и потребовал немедленно представить ему Судейкина.

– С-скотина! Мразь! – бушевал ротмистр. – С барышней он, видите ли, занят! Передай: Сам его немедленно требует!

Звучно отсмаркиваясь кровью, Филька побрел за барином, успев сообразить по дороге, что все, что ни делается, только к лучшему. Полковника увезут к начальству, скорее всего – до утра, а девица, успевшая хлебнуть вина с опием, останется здесь, в полном Филькином распоряжении и к его удовольствию. А «юшка» из носа – что ж, покапает, да и перестанет…

Судейкин тем временем успел замкнуть толстенную, звукоизолированную двойную дверь спальни и поспешил мимо Фильки к разгневанному посланцу.

Ротмистр, открывший уже было рот для громкого рапорта, вгляделся в надвигающегося на него Судейкина – и закрыл рот, звякнул шпорами, откашлялся. Ему навстречу шел совсем не улыбчивый и любезный друг недавней барышни. Светлые волосы были гладко зачесаны к затылку, под рыжеватыми длинными «хохляцкими» усами подковой едва шевелились тонкие губы. Прищуренный взгляд тоже не обещал ничего хорошего.

– В чем дело, любезнейший? – процедил Судейкин, остановившись напротив порученца так близко, что тот невольно сделал шаг назад. – В чем дело?! Вы врываетесь в квартиру начальника жандармского управления Петербурга, как в кабак, да еще в сопровождении этой швали, – Судейкин кивнул на топчущихся сзади двух конвойных казаков и прихваченного неизвестно для чего с ближайшего угла городового. – Вы чуть не разбили – надеюсь, стучали головами! – мою парадную дверь и наверняка перебудили целый квартал…

– Осмелюсь доложить: срочнейшее поручение его высокопревосходительства господина Дрентельна…

– Молчать! Вы не могли не знать, что занимаемая мной квартира проходит по нашему управлению как конспиративная! Даже столь тупой башке, как ваша, должно быть понятно, что для прочих обитателей квартала я не полковник Судейкин, а разжалованный штабс-капитан Семенов. Вернее – был таковым до сих пор! Легенда создавалась годами, стоила немалых казенных сумм – и что теперь? Сомневаюсь, ротмистр, что пославший вас шеф Корпуса поручил вам именно такой способ выполнения его срочного поручения!

– Виноват, господин полковник!

– Ма-алчать! Всю шваль – вон отсюда немедленно! – Казаки и городовой, толкаясь и стуча шашками, устремились к выходу. – И не отирайтесь там всей толпой под дверьми! Уроды, Господи прости! – Судейкин вспомнил и о своем денщике. – А кто вам позволил, ротмистр, лупасить по мордасам моего верного человека? Тоже его высокопревосходительство Дрентельн?

– Виноват, господин полковник!

– Что вы заладили – «виноват», «виноват»! Конечно виноват. Вы просто глупец, ротмистр! – начал остывать Судейкин. – Сколько вам лет?

– Тридцать второй годок, господин полковник.

– Тридцать второй, – грустно повторил Судейкин. – Нет, вы уже не поумнеете. Разве что в Тобольске, куда на днях, если не ошибаюсь, отправляется наша очередная воинская команда… Я прослежу, ротмистр, чтобы вы непременно отправились вместе с ней. Каторжники и ссыльные – лучшая компания для таких, с позволения сказать, жандармов!

Судейкин помолчал, отодвинулся от поникшего порученца.

– Своим визитом вы поставили крест на агентурной работе с явившейся ко мне террористкой. Это давно искомый мной выход на совершенно новую для северной столицы группу. Что, по-вашему, ротмистр, она скажет своим товарищам? А? Что к их человечку запросто заходит жандармский офицер. А? Полгода работы – псу под хвост! А новая квартира? Новая «легенда» для меня? Не-ет, ротмистр, Тобольском вы, пожалуй, не отделаетесь! Я давненько уже обращал внимание его высокопревосходительства на то, что глупость в России побиваема только рублем! Да-с! Я сегодня же напишу на имя Александра Романовича подробнейший рапорт с обоснованием своей точки зрения. Новая «конспиративка» – за счет виновного. Плюс – крупное пожертвование в пользу… ну, скажем, призреваемых сирот одного из попечительского обществ. Нет денег? Отрабатывайте долги в Сибири-с!

Ротмистр, опущенный уже ниже некуда, подавленно молчал. После угроз полковника и Туркестан стал представляться ему несколько в другом свете.

– Ладно, – сменил гнев на милость Судейкин. – Что там стряслось-то? Действительно срочное что-то?

– Не могу знать, господин полковник. Известно только, – ротмистр понизил голос до верноподданнического полушепота, – известно только, что Александр Романович ужинал сегодня с господином Победоносцевым. И, вернувшись, немедленно распорядился насчет вас…

– Час от часу не легче, – пробормотал Судейкин. – Наверное, действительно надо поспешать. Что у вас, ротмистр? Свободная лошадь или карета? Переодеться, видимо, не успею…

– Карета, – чуть помедлив и вспомнив Прохора с его снадобьем, ответил ротмистр.

– Карета? А в карете Прошка со своей отравой для вытрезвления? – немедленно догадался и взъярился Судейкин. – Твоя идея, ротмистр? Признавайся!

Ротмистр отчаянно замотал головой и хотел было валить все на шефа жандармов, но, вспомнив уже проявленную нынче ненужную свою инициативность, промолчал.

– Твоя, значит! – уверился Судейкин и весь передернулся, вспоминая ужасный вкус прошкиного снадобья, не единожды им пробованного. Но сегодня был случай иной, можно было бы угостить врага его же «конфеткой». – Ладно, ротмистр! Сядем в карету вместе. И – уговор: хочешь, чтобы я тебя простил? Не хочешь в Тобольск? Тогда сам всю эту прошкину отраву выпьешь! При мне, до дна!

– Господин полковник! – нарочито жалобно,