Мемуары мертвого незнакомца - Ольга Володарская

Вдруг Мухаммед метнулся к Ираклию и пнул его в бок. Адаладзе скрючился от боли. Маша не сразу поняла, за что он получил удар. Потом увидела, что из кармана его куртки торчит рукоятка пистолета. Видимо, Ираклий хотел им воспользоваться.

— Смотри-ка, пушку где-то достал, — покачал головой Мухаммед и забрал пистолет. Перед тем как убрать его в карман, понюхал дуло. — В кого ты, интересно, стрелял из него? — спросил он, уловив запах пороха.

— В твоего брата, — процедил Ираклий, чуть отдышавшись.

— В которого?

— Давида.

— Зачем?

— Вспылил! Он как заноза в заднице! Вечно на моем пути встает. Только я к Маше приближусь, как он…

— Когда ты в него стрелял? — недоуменно спросила Маша.

— Когда вы на набережной целовались. Я наблюдал за вами.

— Откуда ты знал, что мы там будем?

— Не знал. Увидел случайно, как вы прогуливаетесь. Ну, и решил за вами проследить. Хотел убедиться, что между вами ничего нет…

— Ты уже тогда решил, что ключ к деньгам в моем кулоне?

— Как увидел его у тебя на шее, сразу подумал об этом. Но о своих чувствах к тебе я не врал. Ты мне правда очень всегда нравилась… Да и сейчас… А деньги… Ты пойми, с ними я мог уехать на край света и спрятаться от всех!

Мухаммеду надоели разговоры. Он выплюнул изжеванный цветок и проговорил:

— А теперь, Мария, иди-ка ты к ручью, если не хочешь смотреть, как убивают человека.

— За что вы его?

— Он знает! Иди…

Маша встала и, шатаясь, побрела к ручью.

На берегу она опустилась на траву. Зачерпнув воды в пригоршню, умылась. Потом еще раз и еще…

А слезы все заливали лицо.

Маша достала из кармана кулон и швырнула его в воду. Она не сможет больше его носить.

Полгода назад она чистила его и заметила, что одно из крепящих две половинки раковины звеньев сломалось. Нужно было нести кулон в мастерскую. Но Маша не хотела, чтобы подарка отца касались чужие люди. Она взяла пилочку, сунула ее острие между створок раковины, чтобы понять, не развалится ли украшение, лишившись одного из креплений. И увидела внутри записку и маленький ключик. Достала, испортив еще одно звено. На листке бумаги были написаны какие-то цифры и английские буквы, похожие на аббревиатуру. Что все это значит, Маша не поняла. Как и то, какой замок открывает ключ…

Теперь она знала!

Наши дни…

Зураб проводил брата взглядом. Дато пошел укладывать дочь. Он нес малышку на руках и пел ей грузинскую колыбельную.

— Она понимает наш язык? — спросил Зура у Маши.

— И ваш, и наш, — улыбнулась она.

— А свой?

— Пока нет, но мы научим ее и ему.

— А кто она по национальности?

— Ее отец был арабом. Мать русская. Забеременела, когда отдыхала в Египте. Вернулась домой с таким «сувениром». Родив, написала отказ от девочки. Мы удочерили ее в возрасте десяти месяцев. Сейчас ей два с половиной года.

— Теперь я понимаю, откуда у нее экзотическое имя — Ясмин. Это ведь принцесса из «Алладина»?

— Да. В доме малютки дали.

— Ясмин у вас красавица.

— Согласна, — улыбнулась Маша.

— И похожа на Дато.

— Да, сходство есть.

— Могли бы не сообщать Ясмин, что она приемная.

— Нет, ребенок имеет право знать правду.

Из детской показался Давид.

— Мамочка, без тебя наше чадо не засыпает…

— Иду! — Маша встала и направилась к дочкиной спальне. Дато чмокнул ее и вернулся за стол. На нем — чайные чашки и сладости. До этого была основная трапеза с хинкали, хачапури, лобио, но без капли алкоголя. Зураб по-прежнему не пил.

— У вас все хорошо, я вижу, — сказал он, отправив в рот засахаренный миндаль.

— Да! — И Дато расплылся в довольной улыбке.

— Я рад. А то помню, как Маша переживала, что не может забеременеть.

— Считала, что ее Бог за Сашу наказывает. Тогда я предложил удочерение. Она согласилась. Так у нас появилась Ясмин. Она чудо, правда?

— Из чудес.

— А ты не думаешь обзавестись детьми?

— Нет. Вместо них я рождаю… монстров!

— Ты про книгу, да? Отличный роман получился. Я его два раза перечитывал. На грузинском пока. Вот жду, когда на русском выйдет, чтоб еще раз перечитать.

— Уже! — И Зураб продемонстрировал брату фото.

— Поздравляю! Работаешь над новой книгой?

— Да. И она совсем другая.

— Расскажи, о чем?

— Узнаешь, когда прочтешь.

— Ты точно улетаешь утренним рейсом? Не передумал?

— Нет. Пора возвращаться домой.

— А то к нам Балу едет. Да со всей семьей! Оставался бы.

— Балу я и в Тбилиси могу увидеть.

— Он сказал, что Або Адаладзе умер после продолжительной болезни.

— Похоронили на прошлой неделе. Або удар хватил, когда он узнал о смерти племянника. Так и не оправился. Угасал, угасал… И угас.

— Я тебе говорил, что мы решили сделать с деньгами?

— Какими именно?

— Теми, что мы называем Машиным наследством. — Записка, найденная в кулоне, была ими расшифрована. Аббревиатурой обозначался банк и его отделение. Цифрами — номер ячейки и код. Ключ, соответственно, открывал замок ячейки. — Мы организуем на них благотворительный фонд. Будем помогать больным детям.

— Лучшего применения деньгам и не найти. — Зураб глянул на часы. — Брат, мне пора.

— Оставайся у нас, я тебя отвезу в аэропорт.

— Ты забыл, что у меня вещи в гостинице.

— Да, точно. Но в следующий раз никаких гостиниц, ясно?

— Мне же издательство номер снимает, так что…

Дато нахмурился.

— Хорошо, хорошо, в следующий раз к вам, — согласился Зураб.

— То-то же!

Зура встал из-за стола и направился в прихожую. На полпути остановился, обернулся к брату.

— Ты вспоминаешь Мухаммеда? — спросил он.

— Только когда читаю твою книгу.

— А так нет? — Дато покачал головой. — А мне он даже мерещится.

— Да брось.

— Серьезно. Сегодня мне привиделся, когда я у витрины книжного магазина стоял. Но ведь этого не может быть?

— Папа сказал, что он мертв (его машину взорвали), и это совершенно точно. Не как в прошлый раз.