Серебряный медведь - Владислав Русанов

– Обнаковенного… – Бучило красочно изобразил втыкающиеся со всех сторон стрелы.

– На себе… энтого… не показывай! – тут же сварливо одернул его коморник.

Северянин охнул, сделал знак от сглаза.

– Вы как знаете, а я все о дыме думаю… – неожиданно ляпнул Мелкий.

– Во! И я бы… энтого… покурить… – начал было Почечуй, но Легман чувствительно толкнул его в бок, а Пустельга оскалилась, схватившись за рукоять ножа.

– Тихо, старый! Тебе бы все зубоскалить!

– Только пугать меня… энтого… не надо, – обиделся коморник и замолчал.

Все уставились на Мелкого. Коротышка морщил лоб и шевелил губами, словно вел сложный спор с самим собой.

– Ну? Что ты надумал? – нетерпеливо воскликнула женщина. – Да не томи же!

– Я вот думаю… Что, если дым просто в лесу запустить, чтоб они в замке всполошились?

– И чо? – открыл рот Брызг.

– Да ничо! Вылезут поглядеть – назад уже не залезут!

– Добрая задумка! – крякнул Бучило. – А ну как не вылезут?

– Не вылезут – это точно! – поддержала его Пустельга. – Я бы гарнизоном командовала – ни за что не повелась бы. Разведчиков послала бы.

– Все равно, ворота откроют, – стоял на своем Мелкий. – А мы тут…

– Ерунда! – махнула рукой воительница. – Ничего мы не придумаем. Завтра как получится, так и получится… Зато умрем красиво!

– Верно. – Тедальо сплюнул. – Запомнят нас в Тельбии. И внукам заповедают с наемниками связываться. Так, братья?

Собравшиеся на поляне бойцы сдержанно зашумели.

– Хорошо… энтого… дите ушло… – проскрипел Почечуй.

– Какое такое дите? – не поняла Пустельга.

– Так девочка ушла, – пояснил Карасик. – Цветочек. Уж два дня. А ты не заметила?

– Да не до того было… – развела руками женщина.

– Неисповедимы пути сааген, – твердо проговорил Желтый Гром. – Духи ведут их по жизни. Сегодня здесь, завтра там.

«Какие там духи? – подумал Антоло. – Сумасшедших ведет больной разум. Сегодня видят одно, а завтра – другое. Но все равно, хорошо, что она ушла. Останется жить. Нет никакой необходимости девчонке из тельбийской глубинки погибать вместе с наемниками из Сасандры».

Пока он размышлял, лейтенанты приказали отдыхать и готовиться к завтрашнему бою. Бою, который для многих, если не для всех, может стать последним.

Наемники воспользовались временем по-разному.

Кто-то спал. Как сказал Почечуй: «Вдруг… энтого… война, а я… энтого… уставший!»

Кто-то точил клинки, гоняя и гоняя оселком вдоль лезвия. Карасик в десятый раз примерял бригантин, снимал и подтягивал ремешки на спине, но никак не мог добиться желаемого. «Это ж надо так похудеть, – бурчал он. – Доходяга доходягой… То ли дело раньше!»

Белый поочередно доставал из колчана стрелы и, проколов палец, на каждой рисовал непонятные значки и символы кровью. Желтый Гром, вооружившись двумя укороченными копьями, играл с ними, как жонглер, – вращал, подбрасывал, ловил, привыкая к весу, наносил удары острием и плашмя.

Антоло решил не утомляться, размахивая железом. Ведь все равно за один день не наверстать времени, упущенного в предыдущей жизни. Верно некогда Гусь (где он теперь, чем занят?) говорил: «Перед смертью не надышишься». Вместо изнурительных упражнений он сходил к ручью, обмылся до пояса – насколько парень помнил из курса университетского обучения, грязь, попавшая в рану, убивает вернее некоторых ядов.

Осенний день клонился к вечеру.

Лагерь наемников, и без того не слишком шумный, затих, затаился, растворился в лесной тишине. Табалец долго ворочался под кустом, рассматривая звезды, то и дело проглядывающие сквозь сплетение ветвей. Выбраться бы на поляну, оценить расположение небесных светил – благоприятно ли они настроены для него на завтрашний день? Хотя нет… Глупая идея. Без таблиц, секстанта, карт взаиморасположения ничего не сделаешь. Только запутаешься.

Неслышно ступая, из темноты возникла Пустельга. Молча улеглась рядом, прижалась плоским животом. Мозолистая узкая ладонь скользнула под рубашку… Антоло вздрогнул:

– Ты…

Воительница закрыла ему рот по-мужски требовательным поцелуем.

От нее пахло железом, сыромятной кожей и солнцем. Молодой человек успел подумать, что и в любви она, как с мечом в руках, – напористая, прямолинейная и сильная…

На рассвете Антоло открыл глаза. Пустельги рядом не было.

«Может, все мне приснилось? С голодухи… Сперва тюрьма, потом армия. Женщин видел лишь издалека…» – подумал он.

Нет. Царапины на спине и кровоподтек на шее присниться не могут!

Парень вскочил на ноги, поежившись от утренней прохлады, расправил рубашку, потуже затянул ремень, пристегнул ножны с мечом.

Вот и настал этот день.

Будет бой.

Многие из банды увидят сегодня закат? Да и сам он?

А ведь столько еще дел не сделал, столько книг не прочитал, столько мест не увидел…

– Эй, Студент! – окликнул его Тедальо. – Бегом сюда!

Каматиец махал рукой из-за кустов. Антоло подбежал к нему, прикрывая воротом шею – ему казалось, что все только и смотрят на багровую отметину со следами зубов.

– Бегом сюда! – повторил наемник. – Только ты еще не видел!

Антоло бросилась в глаза неестественная порывистость каматийца. Такое возбуждение уместно у сельских парней в предвкушении вечерней танцульки, но не у бывалого воина перед схваткой.

На бегу табалец прикрывал лицо локтем, иначе ветки выхлестали бы глаза.

Вот и полянка, где вчера они собирались на военный совет…

А это еще кто?

Почти вся поляна оказалась заполнена людьми. Вооруженными людьми. Людьми, одетыми в крестьянские портки и рубахи, но поверх деревенской одежки напялившими кто нагрудник, явно снятый с сасандрийского солдата, кто кожаный жак[41]– наследство конного стрелка, кто помятый и старательно выправленный шлем. В руках они сжимали вилы, рогатины, косы и цепы. Несколько человек где-то раздобыли настоящее оружие – две гизармы, три пехотные пики и вуж.[42]

Сколько же их?

Не меньше сотни, даже на неопытный взгляд вчерашнего школяра.

Кто они? Зачем здесь? Пришли помочь или…

Впрочем, никакого «или» быть не могло. Пришельцы вели себя более-менее дружелюбно. Улыбались, почесывали кудлатые бороды. Один, рыжий до огненности, с хрустом грыз большое румяное яблоко. Капельки сока весело посверкивали в бороде.