Возвращение - Дмитрий Манасыпов

Остаток пути мы прошли быстро. Никто нам не попался, никто не захотел проверить нас на крутизну и умение дать адекватный ответ агрессии. Вертушка, показавшаяся впереди, скрипела так же, как и в последний раз, когда я проходил здесь. Давно это было, еще до того, как мы пошли сюда с фээсбэшниками. А она все так же скрипела и скрипела.

– Идем вдоль гаражей, что у поворота на Осиновку, или как? – Сдобный посмотрел на голема.

– Да… – Крюк задумчиво почесал подбородок. – Попробуем так. Хотя…

А что хотя? Да ничего… выбора нет. И понимаю, из-за чего он подбородок свой чесал. Учитывая то, как нас пасли и пасут, на перекрестке за «Восьмеркой» вполне ожидаемо могут быть ребята в броне и с оружием. Да уж, сложно стало ходить по Району, ничего не скажешь. Если тебя каждая собака знает и ищет.

– Попробуем… – Сдобный устало повел плечами. – И к Кефиру не пойдешь. Эта хитрая тварь явно нас ждет…

– Да не то слово. – Крюк сплюнул. – Скорее всего, ждет нас даже не только у себя.

Ох, ты ж черт… а ведь и верно. Вот тоже чего бойся, так это нашего «друга», который теперь запросто нам и не друг уже. Кефир, этот искалеченный и изуродованный прохиндей, знал все, что происходит в Радостном и в его окрестностях. И наверняка сделал выводы на основании имеющейся информации. А уж в том, что ему стало известно о нашем героическом прорыве через Колыму, сомневаться не приходилось. Глаз и ушей в Районе всегда много, и каждые, имеющие разумного владельца, работают на то, чтобы его, владельца, прокормить. А потому Кефир Сметаныч, чудовище отвратное, всегда в курсе всего. А с ребятами его сталкиваться удовольствия мало. Один Абрамс стоит ого-го как в эквиваленте носимого боеприпаса. Вот же задачи перед нами ставятся, все новые и новые, не говоря про уровни сложности.

– И переждать бы, да не выйдет ни хрена… – Скопа сплюнула. – Попадос за попадосом.

– Ладно, попробуем. – Голем перестал размышлять и двинулся вперед, к скрипящей, как несмазанная телега, вертушке. – Держитесь прямо за мной, если что, не геройствуйте, а просто рвите когти дальше. Сами знаете, сейчас вам погибать не стоит.

Это он верно заметил, прямо молодец какой-то. Нам сейчас помирать совсем нельзя, категорически противопоказано. Посмотрим, как оно выйдет, глядишь, сейчас и пронесет. Хотя полагаться на такое явно не стоит, не то место и не то время. А стоит готовиться к самому плохому результату. Эх, жизнь наша жестянка, и ну ее в Топь…

Крюк вышел из Парка, не оглядываясь, и пошел вперед. А вот я, в отличие от него и остальных, все-таки оглянулся.

Темнота, тусклый свет фонарей. И крики, которые здесь снова звучат еле-еле. И все… больше ничего. Самое удивительное, мы спокойно отнеслись к тому, что сделали. Нет, там, на поляне перед самолетом, в кустах, глядя на непонятную тварь и просто шагая по Парку, наверняка каждый понимал, что сейчас мы делаем то, что никто до этого не делал. Но вот странность-то… вышли и все. Да, мы прошли ночью через Парк. И что? И ничего. Как будто сходили ночью в ларек за водкой, которую продают из-под прилавка в обход комендантского часа. Вроде и ничего такого необычного, и все равно нервы на пределе – а ну как патруль тебя примет. Но одно дело за паленым бухлом в ларек, и другое – так, как сейчас. А чувства практически одинаковые. Странная штука человеческий мозг, право слово. Хотя все дело, может быть, вообще только в том, что каждый понимал: ситуация из тех, про которые говорят: из огня да в полымя. И так оно и было, и чем позже мы в этом убедимся, тем лучше. Есть же предел человеческим силам, и тем, что физические, и тем, что моральные. Ладно, посмотрим, насколько нас еще хватит.

Крюк молча и сосредоточенно топал к перекрестку, что у «Восьмерки». Очень бы интересно прочесть его мысли. Я не знаю, сталкивались ли между собой големы или всегда существовали тихо и мирно, но вот сейчас… и на стороне Кефира далеко не самый последний из полумеханических здоровяков, так обожающих хорошую драку. Вот ведь тоже ситуация, да? Знать, кто тебе может противостоять впереди и ничего не суметь сделать с этим, имея возможность лишь ожидать начала разрешения этой проблемы. Прямо-таки обидно, и все тут, больше никак и не скажешь.

Мы шли вдоль старых полуразвалившихся пятиэтажек из красного кирпича. Улица имени какого-то там писателя, в свое время писавшего книги для детей. Про всяких там хороших ребят, которые отмечали дома звездами, и потом, ночью, шли и эти самые дома громили. Или наоборот… да какая разница?

– Опаньки… – прозвучал в динамиках голос сестры. – Комитет по торжественной встрече прямо-таки. Гляньте-ка, какие они тут все из себя хорошие.

Ну, вот, что и следовало ожидать. На открытом месте, хорошо заметные в приборы ночного видения, стояли несколько фигур. Две из них не узнать было нельзя.

Первая, если и уступавшая Крюку ростом, то лишь ненамного, принадлежала парню с погонялом Абрамс. Здоровущий и жутко злобно-безумный голем, обладающий кроме ужасного характера еще и пулеметом калибра 12,7 миллиметра. Наполовину закрытый собственной броней и палящий из своего металлического друга с весьма хорошими показателями. И вызывающий у меня подсознательное желание влепить ему в район башки пару выстрелов. Да ради собственной же безопасности, как еще? Никогда ему не доверял, ощущая в его присутствии очень сильный дискомфорт.

Ну а вторая фигура, маленькая и толстая, принадлежала, естественно, не кому иному, как нашему хорошему (в прошлом, наверное) другу Кефиру. И вся эта скульптурная группа из них и еще нескольких Измененных стояла и явно дожидалась именно нас. С десяток вооруженных силуэтов, уже плохо улавливаемых ночниками в забрезжившем рассвете. Да здравствуйте вам уже, господа хорошие, что тут еще скажешь-то? Вот только мне очень интересно – а чего это они так открыто встали, а?

– Приготовьтесь, – предупредил Крюк. – Что-то здесь неладно.

Да, действительно, что-то здесь неладно, прямо как в Датском королевстве. Стоят себе, как тополя на какой-то там Плющихе, и ни разу не пытаются прятаться.

– Сдобный… – раздался в динамиках гнусавый голос Кефира. – Ты же здесь, правильно?

– И что? – напарник хмыкнул. – Дальше-то что?

– Есть предложение. – Измененный заметно нервничал, если судить по тембру голоса. О, как, да никак он все-таки нас боится?

Сдобный хмыкнул еще раз:

– И какое?

– Все сделать честно.

Ну, скажите мне, пожалуйста, вот про что он сейчас? Что же такое творится в Районе в последнее время, если слышишь подобный бред?

– Не понял. – Сдобный уже не хмыкал, не до того было. – А если по-русски?

– Все просто, – Кефир, видно, задумался. Во всяком случае, он явно поскреб свой постоянно заросший жесткой щетиной подбородок, если судить по скрежещущим звукам в динамиках. – Может, не по радио поговорим?

– Не по радио так не по радио. Иди один, ты нас знаешь, не тронем.

Да твою-то мать, Сдобный, с дуба рухнул или как? Какого черта ты, как обычно, дал обещание, а? Я смотрел на приближающуюся к нам плотную круглую фигуру Измененного и понимал, что судьба давала нам шанс. Не стали бы его люди стрелять, возьми мы Кефира на кукан и приставь ствол к умной шишкастой голове. Так нет, стукнуло Сдобному сказать, что не тронем. Теперь извольте исполнять обещание друга, а как еще-то? Эхех, а обидно-то как, честное благородное слово, м-м-м…