Из жизни кукол - Эрик Аксл Сунд

Он подлил себе кофе из термоса. Какое странное ощущение: уснуть и проснуться на работе. Как в лагере. Выбора нет, ты просто работаешь и работаешь дальше.

Через пару часов вернется Кевин, человек из угрозыска. Что ему сказать? Луве предпочел бы разговор, где не было бы полицейских и психологов.

Они бы стали говорить о чувствах. О чувствах к людям, о связях.

Луве снова взялся за письмо. Мерси описывала первую ночь в бараке для беженцев в Брэкке. Убийца она или нет, но в способности сопереживать ей не откажешь. Она не психопатка.

Стояла тишина, как будто все звери спали, зарывшись в снег. Я думала про Лайама, мальчика из английской шахты. Его откопали и спасли после обвала, но шахта все равно забрала его. Вскоре он умер от чахотки.

Потом Мерси писала о своем младшем брате, которого забрало море, он захлебнулся уже на берегу, в легких оказалось слишком много воды. И про кота Дасти, который сгинул в Гамбурге. Она думала, что кот исчез навсегда, но вот он объявился — лишь для того, чтобы через несколько недель его удавили.

Может быть, мне на роду так написано: сначала радость и облегчение, а потом смерть дурачит меня, отнимает и то, и другое. Именно так я в один прекрасный день найду папу — и он тут же умрет. Если только я сама сначала не упьюсь до смерти, как однажды почти упилась в Емтланде.

Время, проведенное в Брэкке, — это время, когда у Мерси притупилось восприятие секса, размышлял Луве. Наверное, ее проблемы с алкоголем оттуда же.

В лагере для беженцев Мерси было плохо, и она все чаще совершала долгие прогулки в небольшой поселок. Там на вокзале имелось кафе, где Мерси стала встречаться с парнем по имени Мортен. Он угощал ее газировкой, а его светлые кудрявые волосы заставляли Мерси забыть, что чувствуешь, когда втыкаешь человеку в горло осколок, слышишь, как он булькает, видишь, как у него потухают глаза.

С Мортеном она забывала, что ее семья уничтожена.

Потом он познакомил Мерси с двумя своими старшими братьями. Они жили в лесу, дома часто бывали еще двое-трое парней. И всем хотелось посмотреть на черную девочку.

Тем летом Мерси в один прекрасный день перестала возвращаться вечером в лагерь и начала ночевать у братьев на диване.

Луве перечитал письмо несколько раз, но больше всего его поразило именно это место. Мерси, на первый взгляд бессознательно, переключалась в рассказе с “я” на “она”.

Однажды ночью она проснулась от того, что Мортен был в ней. Я не рассердилась, мы и раньше целовались, так что я решила, что тоже этого хочу. Когда он кончил, она сползла ниже и сделала так, что он захотел еще, сама-то она не кончила, и во второй раз получилось по-настоящему хорошо. Потом мы сидели голые на диване и пили, пока я не уснула снова, растянувшись у него на коленях.

Изначально секс есть тоска по любви или признанию, размышлял Луве. Или просто стремление к чему-то интересному. После того как уляжется первая влюбленность, секс может стать побегом от скуки, от трудноопределяемой меланхолии, серой и пустой. Потом секс становится рутиной, и вполне можно решить, что приятнее взимать за него плату.

Когда я проснулась, в комнате были еще несколько парней, а Мортен лизал мне между ног. Первым делом она потянулась за бутылкой и основательно приложилась. Потом я засмеялась и сказала, что если еще кто захочет, кроме Мортена, то придется заплатить. Не так уж ей было и хорошо, чтобы заниматься этим бесплатно, и после той ночи я стала брать деньги и с Мортена, потому что вся его хорошесть куда-то делась, он оказался в точности как те, другие, только помладше.

Чем старше они были, тем больше у них имелось денег, а больше всего денег водилось у их папаш.

Вот это опасно, подумал Луве. Опасно невольное разделение на “я” и “она”.

С его помощью слагают с себя вину, дистанцируются.

Луве и раньше наблюдал такое поведение, и опыт говорил ему, что подобное с трудом поддается лечению.

— Дядя? Мамин брат? — Эмилия с сомнением посмотрела на него.

Кевин кивнул.

— Этот скот изнасиловал меня, когда я был маленьким. — Он пожал плечами, чувствуя почти облегчение. Ларс Миккельсен постукивал кончиком карандаша по столешнице. Звук походил на тиканье часов и нервировал ее.

— Кевин, это ужасно, — сказал наконец Миккельсен.

— Прости за вопрос, но какие отношения были у отца с твоим старшим братом?

— Они… — Кевин нахмурился, запнулся. Провел рукой по волосам и откинулся на спинку стула. — У них были неважные отношения, — констатировал он. — Не знаю, как обстояло дело, когда брат был маленьким, он ведь намного старше меня, мы редко общаемся, но… Нет, не может быть.

Он сомневается, подумала Эмилия. По глазам видно.

— Может, вернемся к компьютеру? — Кевин кивнул на ноутбук. — На нем, значит, не было отпечатков, хотя кто-то сунул его в сумку?

Эмилия понимала, что Кевин хочет обелить отца.

— Да, верно, — подтвердила она. — Обнаружены следы изопропилалкоголя, который обычно входит в состав средств для очистки клавиатуры. Но отпечатки там только твои. Хотя вообще должны были бы остаться отпечатки и того человека, который совал компьютер в сумку, если только он не был в перчатках.

— К тому же, — подхватил Кевин, — я позвонил в фирму, которая организовала переезд. Они допускают, что могли забыть одну коробку, но говорят, что вряд ли забыли. Так что не исключено, что эту коробку поставили в коридор уже потом.

Эмилия смотрела на молодого человека, который изо всех сил пытался сделать так, чтобы память его отца не была осквернена. Эмилия его понимала.

— А видеозаписи? — У Лассе был взволнованный вид. — Они могут оказаться поддельными?

Эмилия поразмыслила. Наверняка она знала только одно: голос в видеороликах с несовершеннолетними принадлежал отцу Кевина.

— Прямо сейчас могу сказать, что если речь идет о подделке, то это очень искусная подделка, и я собираюсь проверить записи несколькими разными способами. Испробую все, от очищения звука до проверки подлинности. Мы не знаем, где записаны эти видео, и я, к сожалению, не смогу произвести проверочную запись в том же месте, а такой прием часто помогает. Но я обязательно проверю, не поддельная ли она, у меня для этого есть несколько способов.

Очень часто, размышляла Эмилия, педофилы, делая монтаж, используют фотографии, потому что их проще выдать за настоящее, чем видеоматериалы. Все, что нужно, — программа для обработки изображений.

Получив задание от уголовной полиции, она всю неделю рылась в судебных протоколах. На первый взгляд законодательство могло показаться суровым, но нестрогие наказания в сочетании с расплывчатыми границами между тем, что считать преступлением, а что нет, заставляли обвинителя сомневаться, стоит ли затевать расследование. Плюс в некоторых случаях речь шла скорее о морали в вопросах секса, чем об истинном желании защитить детей от абьюза.