За все надо платить - Александра Маринина

– Да куда уж дальше ругаться, хуже, чем сейчас, всеравно не будет. Выкладывай.

– Ольга Решина. Она, с одной стороны, знакома с ТамаройКоченовой, замешанной в убийстве вдовы Лебедева. С другой стороны, она связанас Шориновым, который финансирует работу над препаратом. И она – врач, кандидатмедицинских наук.

– Ты думаешь, она входит в эту таинственную группуспециалистов?

– Ну… А вдруг? У меня есть кое-какие идеи.

– Ох, Настасья! – вздохнул Виктор Алексеевич. –Тебя, видно, не переделать. Только не забывай, что ты от работы отстранена.Оружие сдай. И будь осторожна, я тебя прошу.

– Я постараюсь, – очень серьезно ответила Настя.

* * *

Она разложила на столе фотографии, сделанные неизвестнымдоброжелателем, и стала внимательно их изучать. Интерьер ресторана она помнилаплохо, потому что так нервничала из-за разговора с Денисовым, что по сторонамне оглядывалась. А вот улицу перед рестораном представляла себе довольнохорошо. Где-то там, на этой улице, стоял человек и снимал их, когда ониспускались по ступенькам с высокого крыльца.

Одна из фотографий привлекла ее внимание какой-тонеправильной формой кадра. Вглядевшись, она сообразила, что объектив захватилне только ее с Денисовым, но и закругленный край рамы бокового автомобильногостекла. Значит, снимали из машины.

Настя схватила телефон и набрала внутренний номер Гордеева.

– Виктор Алексеевич, можно мне отлучиться на полчасика?

– Да хоть вообще уходи, – проворчалполковник. – Ты же отстранена от работы.

– Ах да, я и забыла.

Ей стало обидно, и обида вдруг показалась ей такойнестерпимо острой, что даже слезы выступили на глазах. Но Настя быстроопомнилась и взяла себя в руки. Ну, отстранили. С кем не бывает! Она былауверена, что все обойдется, потому что не чувствовала за собой никакой вины ине хотела верить в то, что ее вот так запросто несправедливо уволят. Не можетэтого быть.

Она вышла на улицу и зашагала в сторону Садового кольца. Доресторана – минут пятнадцать, и она с удовольствием подумала о том, чтопрогуляться по солнечной погоде не только приятно, но и полезно. Дойдя доресторана, она вытащила из кармана сделанную из машины фотографию и сталаприкидывать, где должен был находиться снимающий, чтобы поймать тот ракурс,который получился. Ей пришлось перейти на противоположную сторону, и она судивлением обнаружила, что стоит буквально в двух метрах от автобуснойостановки. Ничего себе! Как же здесь могла стоять машина? Ведь правиламидорожного движения запрещено парковать автомобили так близко от остановки. Аводитель должен был стоять здесь достаточно долго…

Настя подняла голову и внимательно изучила номера маршрутов,которые здесь останавливались. Один из номеров был обозначен красным цветом,это был очень короткий маршрут, по которому автобусы ходили только с 18 до23.30, чтобы разгрузить пассажиропоток между Театральной площадью и метро«Новослободская». По ходу маршрута находились Большой и Малый театры, кинотеатр«Россия», где ныне располагались ресторан и дискобар, Театр оперетты, МХАТ, Музыкальныйтеатр имени Станиславского и Немировича-Данченко, а неподалеку от конечнойостановки – Театр Советской Армии (теперь, правда, он назывался как-топо-другому), поэтому те, кто этим маршрутом пользовался, называли его просто«театральным». И Настя подумала, что это именно то, что ей нужно.

* * *

Поскольку день начался с неприятностей, то глупо было бынадеяться, что ей повезет с первой попытки. На «театральном» маршруте работаличетыре автобуса, больше и не было нужно, поскольку дорога от Театральной площадидо станции «Новослободская» занимала не более двадцати минут, а иногда инамного меньше. Водители должны были подойти к пяти часам, и Настя терпеливождала, устроившись в комнатушке диспетчера.

Трое из четырех водителей были из Тернополя, приехали вМоскву на заработки. Жили они, по-видимому, где-то в одном месте, потому что впарк явились одновременно, что-то оживленно обсуждая на ходу.

– Був, був такий, – закивал самый старший из них,толстый добродушный украинец. – Помнишь, Петро? Я тоби ще казав, якийдурный водила, стоить поперек ходу.

– А не помните, какая была машина? – с надеждойспросила Настя, глядя по очереди то на толстяка, то на молодого парня, котороготолстяк называл Петром.

– Та вроде синяя, а може, черная, – развел рукамитолстяк. – Темнело вже. Но «Москвич», оце точно.

– Вы, девушка, лучше у дяди Кости спросите, –сказал Петро, у которого оказалась неожиданно чистая русская речь. – Он унас мужик принципиальный, нарушениям спуску не дает. Если он этот «Москвич»видел, то наверняка номер запомнил, чтобы потом в ГАИ жалобу накатать.

Радость Настина оказалась преждевременной, потому чтовыяснилось, что дядя Костя, четвертый водитель с «театрального» маршрута, совчерашнего дня лежит с тяжелым бронхитом. Она взяла его адрес и поехала надругой конец Москвы, в Бирюлево.

Жил дядя Костя в плохоньком панельном доме с окнами нажелезную дорогу, по которой то и дело грохотали проходящие поезда. Дверь ейоткрыла симпатичная девчушка лет восьми с короткой стрижкой и озорными глазами.Впрочем, факт открытия двери можно было считать чисто условным, так как надверь была наброшена цепочка, которую девочка не сняла.

– Вам кого? – звонко спросила она.

– Константин Федорович дома?

– Он болеет, – с вызовом сообщила девочка, нопройти не предложила. – А вы кто?

– А я – Настя. Константин Федорович – твой дедушка?

– Вы что! – с презрением фыркнула маленькаяхозяйка. – Он мой папа.

– Так ты, может быть, спросишь у папы, можно ли мневойти?

– А зачем?

– Мне нужно с ним поговорить.

– А о чем?

Настя начала терять терпение.

– Скажи, пожалуйста, а мама дома? – спросила она.

– А зачем вам мама? – последовал вопрос, котороговполне можно было ожидать.

– Попрошу у нее разрешения войти, если ты не пускаешьменя в дом.

Из глубины квартиры послышался хриплый простуженный голос:

– Машенька! Кто пришел?

– Тетя Настя! – оглушительно звонко откликнуласьдевочка.

– Константин Федорович, я к вам, – тут же встрялаНастя, поняв, что пора брать инициативу в свои руки, иначе препирательства состорожной Машенькой могут слишком затянуться.

Через минуту она уже была в квартире, сидела на кухне вместес больным дядей Костей, а в чашке перед ней дымился крепкий ароматный чай.Константин Федорович оказался щуплым невысоким мужичком с обширной плешью иугрюмым лицом. Настя, ориентируясь на «дядю Костю», как его назвал молодойводитель, думала, что это связано с большой разницей в возрасте. Но теперь,глядя на его лицо, понимала, что в слово «дядя» вкладывалось чуть насмешливое уважениек человеку, который во всем стремится к порядку, не терпит нарушений ичувствует себя всегда правым. Такие люди, она знала, бывают невероятнозанудливыми и дотошными, но в то же время порядочными и очень добрыми.