Дата Туташхиа - Маечабук Ираклиевич Амирэджиби

то, что хорошо для всех. Делай добро и не жди ни вознаграждения, ни результатов. Иди дальше и опять делан добро. Вот и все, что нужно, когда сеешь семена добра, вот условия для доброй жатвы.

Я стал разглядывать листок бумаги. На нем и вправду были имена женщин с какими-то точками вокруг каждого. У одних пять точек, у других — две. Около имени Нано стояло пять точек.

Я повертел список в передал его Арзневу.

— Эти точки сделаны разными чернилами, — сказал он. — А некоторые карандашом. Ставились, стало быть, в разнос время.

Я взял список снова. Арзнев Мускиа был прав.

— Как ты думаешь, что это значит?! — спросил я лаза, как будто госпожа Нано Парнаозовна Тавкелишвили-Шпрер пришла за советом к нему, а не ко мне.

— Можете ли вы вспомнить, — спросил Мускиа, обращаясь к Нано, — сколько раз вы виделись с Ветровым с тех пор, как он наговорил вам дерзостей об офицерах?

— Сколько раз? Сейчас соображу. Я помню, что он при этом каждый раз рассказывал, и могу сосчитать по рассказам.

Нано задумалась.

— Знаете что, — воскликнул я, и оба посмотрели на меня, — пообедаем сегодня вместе! Пока мы соберемся и доедем… Нано… Если ты будешь столь любезна и поедешь с нами, клянусь честью, мы решим эту головоломку и разгадаем все секреты, какие только у тебя сеть!

Нано улыбнулась и спросила:

— А куда?

— К Гоги.

— Я слышала про него, но не бывала никогда. Там, кажется, хор, поют старинные песни и гимны, да?

— Поют, и как поют!

— Странно, что в ресторане поют гимны, — сказала Нано.

— Так принято у Гоги. Там и посетители другие. Поедем — увидишь.

— В другой раз! — Нано оглядела свой костюм и, видно, решила, что он не подходит для столь многолюдного места. — Сегодня лучше где-нибудь за городом, где меньше народу… На воздухе, ведь такая погода…

— И я так думаю, Ираклий. Не хочется сегодня видеть людей, — поддержал ее лаз.

— Пусть будет так.

Я хотел распорядиться, чтобы запрягли коляску, по Нано остановила меня.

— Не нужно. Моя стоит перед конторой.

— Что ж, едем, — сказал лаз. — А по дороге попробуем раскусить этого Ветрова.

Когда мы садились в коляску, Арзнев Мускиа спросил Нано:

— Что вы кончали там?

— Факультет словесности… Правда, тому, о чем мы говорили, я научилась не там.

— Я понимаю… Научить можно всему, но это — знание, а не вера, вере научить нельзя.

Через несколько минут рыжие жеребцы мчали нас к Ортачала.

— Сколько же раз видел вас Ветров, вы не вспомнили? — спросил Арзнев Мускиа.

— Вспомнила… Пять раз, если не считать разговора об офицерах.

— Вы в этом уверены?

— Безусловно.

— Значит, после каждой встречи он ставил, видимо, по точке на этом листке у вашего имени.

Нано взяла листок, взглянула на него и, помолчав, спросила: ;

— Ну и что же?

Я уже понял, в чем дело, и попытался ей объяснить:

— Видишь, после тебя тут вписана Сусанна, около нее три точки, значит, она встречалась с Ветровым три раза. Выше тебя Надежда Иванова — пять точек. Кроме того, обрати внимание на то, как стоят эти точки.

Первая точка была в начале каждого имени, видно, Ветров видел всех по одному разу, поставил точки и этим исчерпал первый круг встреч. При втором обходе, надо думать, с тремя ему не удалось встретиться, поэтому в конце их имени место для второй точки осталось пустым. При третьем круге бедняга, видно, так старался, что выбился из сил, без точки осталась только одна женщина — Алла. У Аллы — две точки, и те только вначале — одна за другой.

— Эта Алла уехала, может быть, из вашего города? — спросил Арзнев Мускиа. — Он видел ее только два раза, и больше не удавалось.

— Ее мужа перепели в Темирхапшуру. Он — офицер, — пояснила Нано.

— Ну, конечно, он не мог ее больше увидеть. В Темирхапшуре свой Ветров, и тот Ветров наверняка найдет ee.

Мы расхохотались. Хотя ничего смешного в этом не было, по, когда людям хорошо друг с другом, они легко и охотно смеются.

— Арзнев, ты думаешь, эти встречи могли носить специальный характер? — спросил я.

— Специальный? — переспросил он. — Не знаю пока.

И обратился к нашей спутнице:

— Госпожа Нано!

Но она прервала его:

— Знаете что, зовите меня просто Нано… Мне кажется, мы знаем друг друга сто лет…

Лаз улыбнулся и после секундной паузы ответил:

— Спасибо вам за это. Ио я отношусь к вам с таким почтением, что говорить вам вы доставляет мне радость. Но при одном условии, что вы будете называть меня просто Арзнев или лаз, и на ты. Такая форма дружеских отношений мне кажется самой достойной вас, не отказывайте мне, прошу…

Меня поразил душевный такт этого человека… Казалось бы, пустяк, но в этом пустяке, как в капле воды, отразились отношения лаза и Нано такими, как они сложились в тот день. Это почувствовала сама Нано и проговорила как бы про себя:

— Подобрал все-таки ключ к замку!

А потом весело и громко:

… — Лучше — лаз.

— И теперь, — сказал Арзнев Мускиа, — вспомните, о чем говорил с вами Ветров. Что рассказал он при первой встрече?

— О разбойнике, — ответила Нано. — В окрестностях Закатала, оказывается, есть разбойник, и зовут его Мамедом. Так вот этот Мамед в Лагодехи ворвался к кому-то в дом, задушил малыша в люльке при отце с матерью, поджег дом и убежал.

— Рассказал ли он об этом еще кому-нибудь из этих женщин?

— Рассказал.

— Откуда вы знаете?

— От той женщины. Она думала, что я не знаю, и передала, как занятную новость.

— Ну, хорошо, а что он рассказал, когда вы увиделись второй раз?

— Тоже о разбойнике, теперь об Абрико. Он орудовал здесь, в горах Грузии. В лесу он насиловал маленьких девочек. Да, все его истории были про разбойников…

— И одна страшнее другой, не правда ли? — спросил я, хотя мне и так все было ясно.

И Арзневу Мускиа тоже.

— Такими методами они борются с разбойниками, абрагами и, вообще, людьми вне закона, — сказал он.

Я вспомнил, что рассказал мне по секрету один мой знакомый, весьма осведомленный в подобного рода делах.

— Этот Ветров, — сказал я, — очевидно, служит распространителем слухов. Такое отделение недавно создано. Им, говорят, руководит, сам начальник Закавказской жандармерии. Значит, новому начинанию придают большое значение.

На этих словах Мускиа вдруг рассмеялся.

— Понимаешь, Нано, — сказал я, — этих женщин, и вместе с ними тебя, хотят использовать для распространения слухов. Ты можешь спокойно заниматься своей филантропией. У меня