Кодекс бесчестия. Неженский роман - Елена Котова

– Прямо так-таки и окрутили? Дочь и мать на пару?

– Ты говоришь так, будто тебя это оскорбляет. Сам посуди: Павел сейчас уже в докторантуре, диссертацию пишет. У него всякое было, это мой сын. Девок менять начал еще в школе, пил, хулиганил, гонял на байке. Я его два раза от полиции отмазывал. Гулял напропалую, наркотиками баловался. Я терпел, но руку на пульсе держал. Мужик должен перебеситься.

– Да, у нас Сергей сейчас тоже с катушек слетел, – Александров еще надеялся, что Платон просто вздрючен, просто себя накрутил, что его можно убедить посмотреть на ситуацию по-другому. – Катька сходит с ума, а я понимаю, что с этим ничего не сделать. Только ждать и терпеть.

– Вот именно! Пусть пьет, курит, но есть же пределы! Нельзя ставить крест на карьере и жениться только потому, что гормоны взыграли. Я вот женился в девятнадцать, как идиот, и что хорошего?

– Так что – Пашка до сих пор куролесит?

Александров прекрасно понимал, что имеет в виду Скляр. Понимал, зачем тот приехал к нему и что рассчитывает услышать. Он просто тянул время, надеясь, что тема каким-то образом рассосется.

Скляр вскочил из-за стола и принялся мерить шагами террасу.

– В последние три года все отлетело. Пьянки, компании, бабы. Диссер писал, головы не поднимая, резюме по банкам рассылал. Его берут в Merill Lynch. Дали отсрочку закончить диссер. Осенью получает корочку и должен переехать в Лондон. Я ему уже квартиру купил.

– Платон, так он уже взрослый, – заикнулся было Александров, но Платон не слышал его.

– …и тут вдруг эта сучка, без роду без племени! Он же идиот! Он ничего не хочет слушать! Твердит, что она единственная, он таких еще не встречал. Я ему втолковываю, что таких он действительно не встречал, и слава богу. Несмотря на все наши обстоятельства, выкраиваю время и мчусь в Лондон. Он меня с ней не познакомил, сказал – она считает, что еще рано.

– Я думаю, она просто тебя стесняется. И побаивается.

– Ага! Жить с ним и брать у него деньги не стесняется, а знакомиться со мной вдруг застеснялась! Хваткая провинциалка, вся в папашу. Я с Павлом провел крупный разговор, думал – услышит. Ничего подобного. На днях звонит, сообщает, что они все обдумали. Они все обдумали – как сказано, а? Они все обдумали!

Александров разлил виски по стаканам. Отпил глоток. Платон все пил чай. Александров не знал, что сказать.

– Ты что молчишь? Ты понял, что речь идет о дочери Чернявина?

– О Маше… Да, понял.

– Маше или Даше, мне начхать. Мне только не хватало для полного комплекта родства с этим семейством.

– Платон… – Александров искал слова. – Ты не знаешь ни девочку, ни ее сестру, ни мать. Да, отец – мерзавец. Они потому и сбежали. Они не в Англию сбежали, а от него.

– Кость, я потому к тебе и приехал. Я их не знаю, это правда. А ты знаешь, и судя по всему, достаточно хорошо. Я так понимаю, извини уж, что мать ты, видимо, знаешь уже много лет. А девицу, говоришь, на днях видел? Первый раз или раньше уже знал? И сестру ее знаешь?

– Знаю только Машу. Впервые мы увиделись еще в Москве, когда Чернявин отправил жену в дурку, а Маша прибегала ко мне за помощью и мои готовили им документы на выезд.

– А я еще, дурак, тебе помогал…

– Ты мне помогал? Каким, интересно, образом?

– А-а-а… Уже не важно. Говорю же, мир маленький, а жизнь круглая. Мой Аркадий, когда Чернявина по твоему кредиту кошмарил, выжал с него еще и заявление, чтобы он жену с дочерьми за границу отпустил. Тебе хотелось помочь. Твой банк загибался, а ты этой ерундой был занят.

Александров давно не чувствовал себя так мерзко. Ему что – Скляра теперь благодарить? Он взглянул на Платона с неприязнью.

– Прости, Костя. Насчет банка беру свои слова назад…

– При чем тут банк…

– Если банк перестал быть для тебя больной темой, то не понимаю, что ты так ощерился. Ты пойми меня, Костя, я не лезу в твои дела. Если ты посчитал необходимым заняться устройством судьбы этих дам, наверное, у тебя были на то причины. Извини, если я чего ляпнул. Ты мне скажи, ты хорошо знаешь эту девицу?

– Ты уже спрашивал.

– Ты не ответил.

– Ответил. Видел пару раз в Москве и пару раз в Лондоне. Нормальная, умная, воспитанная девочка. Вообще, к чему этот разговор? Ты от меня что хочешь услышать?

– Костя, мне не с кем больше об этом поговорить.

– А почему ты настолько не приемлешь этот… их отношения?

– Да потому, что ничего хорошего из этого выйти не может. Я даже не о генах говорю, хотя это, конечно, главный фактор. А воспитание?

– Не думаю, что Чернявин так уж занимался воспитанием дочери. А мать у нее – достойная женщина.

– Костя! Ее мать с этим подонком восемнадцать лет прожила! Спала с ним, родила ему двоих детей. Любила его – пусть когда-то, но любила. Сначала любила тебя, а потом полюбила Чернявина, вот где фарс-то! Достойная женщина? При этом не понимала, что такое Чернявин? Не смеши меня. Сама воспитывала дочь? Это рядом с Чернявиным-то? Или ты скажешь, что мразь может быть мразью на работе, а дома – прекрасным мужем и отцом?

– Платон, я не могу сказать, что мне приятен этот разговор.

– Костя, речь идет о моем сыне! Извини, что я так о матери этой девки. Но если она когда-то и была для тебя тургеневской девушкой, то это было много лет назад. А потом она жила с Чернявиным. И дочерей растила по его указке. И не может быть у такого отца нормальной дочери! Не может! Я уже не говорю о том, что он психопат. Ты веришь в гены?

Платон снова вскочил с кресла и снова принялся своими огромными шагами мерить террасу, продолжая говорить.

– И как она быстро Пашку окрутила! Ей, насколько я знаю, всего восемнадцать, да?

– Девятнадцать, – машинально поправил Александров.

– Ну девятнадцать. Еще одна тургеневская девушка. Что ты на меня так смотришь? Ему двадцать шесть почти, ей девятнадцать! Он одиннадцать лет в Лондоне, а она, кроме дачи Чернявина, ничего не видела. Что у них общего? Чем она его взяла? Прыткая девица. Да знаю я этот тип – у них все на инстинктах, этим они мужиков и берут. Для чего я Пашку растил?

«А ты его растил?» – хотел спросить Александров, но сдержался.

– Ты мне скажи, – Скляра невозможно было остановить. – Положа руку на сердце, скажи. Она приличная баба?

– Кто, – спросил Александров. – Мать или дочь?

– Да насрать мне на мать. Слава богу, он не на матери собирается жениться…

– Я тебе уже сказал, что видел Машу всего несколько раз. Могу лишь добавить, что она не по годам взрослая, очень чуткая и очень умная.

– Я так и думал! Не по годам умная и взрослая. Именно так я и представлял! А этот олух… Костя, ну как мне его образумить?! Ну ты же видел ее, ты их всех знаешь. Подскажи, как его отговорить.