Доктор Шанс - Кем Нанн

Он тебя не узнает, а ты плетешь какую-то чушь на совершенно банальные темы и, похоже, не собираешься в ближайшее время останавливаться. Он бы рад удрать, но ты не даешь ему такой возможности, хоть и видишь, чего ему хочется, и вот тут и говоришь, мол, может, вам бы следовало позвонить такому-то. И до него внезапно доходит. Он понимает, что произошло, и понимает, почему. А самое важное, он понимает, что ты – тот самый мужик. Он знает, на что ты способен, и знает, что, если не послушается, все повторится снова, и достает телефон и звонит, и тебе никогда не приходится требовать долг напрямую.

Теперь ты видишь, что происходит. Блэкстоун ничего не сказал напрямую, но он показал тебе, на что способен: передозировка, похищение… флаер на твоей машине… очень продуманно, очень осторожно и очень дерзко. Он – реально достойный противник, мужик этот. Мужик моего типа, если уж хочешь знать правду. Жаль, что такая сука. Трюк с флаером… если призадуматься, это же гениально. Он сможет отрицать все, что бы ты ни сказал. Он больной на голову, но этим нужно восхищаться.

Пару секунд они повосхищались.

– И что теперь?

– А теперь мы идем за ним, – сказал Ди, проникаясь идеей.

– А что, если у него моя дочь?

– Ты бы уже знал, – мгновенно ответил он, словно хотел подчеркнуть, будто все его предшествующие выводы были чистой воды домыслами и, вполне возможно, неправдой.

– Я думал, мы только что решили, что она у него.

Ди ответил без малейшей задержки:

– Давай представим, что она у него. Тут может быть два варианта. Он звонит и говорит, что вам нужно потолковать. Но он этого не сделал, поэтому переходим к следующему варианту. Может, ему нужно время, чтобы он успел все подготовить, а ты – вспотеть от страха. Неважно, какую именно тактику он выберет, развязка та же самая: Блэкстоун собирается донести до тебя, что вам нужно поговорить. Он не скажет, что у него твоя дочь. Никто не угрожает вот так, в лоб. Он знает твой образ мыслей, потому что уже ловил тебя на нем, и рассчитывает, что ты поверишь, будто можно все уладить, просто поговорив с ним и пообещав хорошо себя вести. И он будет думать, что ты поведешь себя именно так, ведь таков мир, в котором ты жил, это место, где образованные люди беседуют между собой, и все улаживается. Но весь этот спектакль затеян для того, чтобы поймать тебя в ловушку… Твоя дочь – это приманка: ты идешь на встречу, с которой не вернешься, для этого все затевается. Чтобы тебя грохнуть.

Возможно, он устроит так, чтобы все выглядело как ограбление или еще какая-нибудь хрень. Может, его там даже не будет. Бойфренд вернет твою дочку. Блэкстоун вернется к нездоровым делам, которые его возбуждают, с женщиной, которая тебе нравится. У нас в спецназе это называют идеальной операцией: ты начинаешь работу, выполняешь ее и устраняешься. И никто даже не знает, что ты в ней участвовал. Ты был невидим.

Что еще остается? Предположим, у Блэкстоуна нет твоей дочки. Девочка психанула, сделала плохой выбор. Завела себе какого-то засранца и сейчас с ним. Что тогда с Блэкстоуном?

– Я не знаю.

– Конечно, знаешь. Дочка не дочка… это замерзшее озеро, братишка, твое и его. На случай, если ты не заметил, оно у вас общее. Тебя с этой дамочкой засекли возле массажного салона… вот где главная лажа, док. Вот где альфа и омега.

Шанс на секунду захотел всем напомнить, что он искал не Жаклин, а камеры видеонаблюдения, чего не потребовалось бы, если бы Ди не свернул шею некоему человеку, предварительно схватив его за глазницы. Но потом осознал, что все это действительно звенья одной цепи. Если бы они не выслеживали Блэкстоуна, если бы он сам не отправился в подсобку антикварного магазина к человеку, который чинит мебель, за советом по поводу того, как избавиться от болезненной вовлеченности в жизнь психически больной женщины, а заодно уж можно пойти дальше и взять в расчет тот простой факт, что он, для начала, не оказался бы здесь, если бы не надеялся смягчить финансовые потери от рухнувшего брака, продав великолепный французский гарнитур, который покупать-то глупо было… и так далее, и так далее, до того самого момента, где Ди убил человека, и момент этот становится лишь еще одним слоем луковицы, которую лучше не обдирать, а задать более уместный вопрос: что будет дальше?

– Давай начнем с того, чего дальше точно не будет, – сказал Ди. – Я – это ты. Я не хочу ждать, пока он подготовится, и чертовски уверен, что в этот мотель ходить не надо. Я не доверяю посредничеству этой дамочки. Я иду прямо к нему, а она мне ни к чему, вместе с тем, что у нее есть или чего у нее нет, или, может быть, с тем, что она себе лишь вообразила. Я звоню ему вот с этой штуки. – Он вытащил из кармана куртки телефон и положил его на стол между ними. – А потом скидываю ее где-нибудь в подворотне. Ты звонишь ему вот с этой трубы… а это, братан, уже совсем другое дело.

– Господи помилуй! Ты взял телефон того парня.

Здоровяк пожал плечами:

– Он у него из кармана выпал. Я посмотрел, что это такое. Почему было не взять?

– Но разве копы его не ищут? Не отслеживают звонки… или что там они еще делают. – Теперь он думал о рапортах Блэкстоуна.

– Нет. Это одноразовая труба, позвонил и выбросил. Покупаешь симку с каким-то количеством оплаченных минут на фальшивое имя и избавляешься от нее, когда они закончатся. Зайди как-нибудь в неблагополучный район, там они на каждом углу продаются.

Шанс не нуждался в дальнейших доказательстах. Он вполне мог вообразить эту грандиозную систему, при помощи которой обитатели преступного мира могли худо-бедно поддерживать связь в предвкушении наступающей темноты.

– Я тоже такими пользуюсь, если пользуюсь вообще, – сказал Большой Ди и вытащил из кармана куртки такой же телефон, как на столе. – Копы не будут этим заниматься, но он будет. Блэкстоун думает, что ты можешь причинить ему неприятности, но все еще считает, что держит над тобой верх. Но тут поступает звонок с этого номера, – Ди показал глазами на телефон. – И он понимает, что это ты… Пристегивай ремни – вот все, что я могу сказать. Скорость убивает.

Шанс посмотрел на трубку с каким-то ужасом.

– И что, мать его, я скажу?

– Скажешь, что хочешь назад свою дочку. Скажешь ему, что это ты хочешь встретиться, хочешь меняться… ты можешь его уничтожить, но предпочитаешь переговоры.

– Ради дочери.

– Он никогда не признается, что она у него. Возможно, просто скажет, что вам нужно поговорить, а ты скажешь, мол, хорошо… поговорим, когда я буду знать, что она цела, и поставишь ему временные рамки. Мол, если не услышу ничего от нее в следующие шесть часов, возьму все, что у меня на тебя есть, и пойду к парням, на которых ты работаешь. Это блеф, но начало неплохое.

Время в Церкви Большого Ди замерло, пылинки, будто какие-то карликовые небожители, описывали круги под драным тентом. Наконец Шанс вынул из кармана бумажник и извлек визитку, которую дал ему детектив Блэкстоун. Там же, в бумажнике, была и фотография дочери. На ней Николь сидела на карусели в маленьком парке в Камбрии, где они всей семьей снимали домик как-то летом, во времена куда более счастливые, чем нынешние, и Шанс какое-то время разглядывал снимок, а потом положил на стол собственный телефон и взял тот, что принадлежал покойнику. Трубка оказалась тяжелее, чем мог вообразить Шанс, тяжелее, чем что бы то ни было.