Как устроена экономика - Ха-Джун Чанг

Согласно такому мнению, если к услугам богатых людей будет больше денег, они станут инвестировать больше и зарабатывать больше для других; они будут нанимать больше рабочих для своего бизнеса, а их предприятия начнут покупать больше у поставщиков. Имея более высокий личный доход, богатые люди станут больше тратить, тем самым давая больше доходов компаниям, которые продают, скажем, спортивные автомобили или дизайнерскую одежду. Компании, поставляющие эти вещи, увеличат спрос на, предположим, автомобильные запчасти и текстиль, а их работники будут получать более высокие зарплаты и тратить больше денег на еду для себя и (не дизайнерскую) одежду. И так далее в том же духе. Таким образом, если верхушка экономики получает более высокий доход, он в конечном счете «снизойдет» на всех остальных, делая их богаче. Даже несмотря на то что доля бедняков в национальном доходе может оказаться меньше, она будет больше в абсолютном выражении. Именно это имел в виду Милтон Фридман, гуру экономики свободного рынка, когда сказал: «Большинство экономических заблуждений происходят из-за привычки считать, что есть строго ограниченный кусок пирога, который одна сторона может получить только за счет другой»{124}.

В последние три десятилетия вера в эффект просачивания благ сверху вниз побудила правительства многих стран принять – или по крайней мере предоставить им политическое прикрытие – политические меры в пользу интересов богатых людей. Смягчение законодательных актов о продукции, трудовых и финансовых рынках позволило богатым еще проще зарабатывать деньги. Налоги для корпораций и людей с высоким уровнем доходов были сокращены, благодаря чему им стало проще сохранить заработанные таким образом деньги.

Мало кто, если вообще кто-нибудь, поддерживает крайне уравнительную политику Китая при Мао или Камбоджи при Поле Поте. Тем не менее многие утверждают, что слишком сильное неравенство плохо не только с этической, но и с экономической точки зрения[114].

Некоторые экономисты подчеркивают, что значительное неравенство снижает социальную сплоченность, увеличивая политическую нестабильность. В свою очередь, это препятствует инвестициям. Политическая нестабильность делает будущее – и, соответственно, доходы от инвестиций, ожидаемые в перспективе, – неопределенным. Сокращение инвестиций снижает рост.

Неравенство также увеличивает экономическую нестабильность, которая плохо сказывается на росте{125}. Значительная доля национального дохода, идущая к главным добытчикам, может повысить инвестиционный коэффициент. Но увеличение доли инвестиций означает, что экономика более подвержена неопределенности, а значит, становится менее стабильной, о чем говорил Кейнс (см.главу 4). Многие экономисты отмечают, что усиление неравенства сыграло важную роль в возникновении мирового финансового кризиса 2008 года. Особенно в США, где доходы богачей взлетели до небес, в то время как реальная заработная плата большинства населения осталась неизменной с 1970 года. Застой в заработных платах заставил людей влезть в громадные долги, чтобы соответствовать постоянно растущему стандарту потребления, диктуемому богатыми. Увеличение задолженности домохозяйств (как доля от ВВП) сделало экономику незащищенной от потрясений.

Другие утверждали, что усиление неравенства снижает экономический рост, создавая барьеры на пути социальной мобильности. Дорогостоящее образование, которое могло себе позволить только крошечное меньшинство, но которое необходимо, чтобы получить хорошую работу, личные связи в пределах небольшой привилегированной группы (французский социолог Пьер Бурдье дал им превосходное название – социальный капитал)[115]или даже «субкультура» элиты (например, акцент и взгляды на мир, приобретаемые в элитных школах) могут препятствовать социальной мобильности.

Снижение социальной мобильности означает, что способным людям из бедных семей не под силу получить высокие должности, таким образом, их таланты пропадают впустую, как с личностной, так и с социальной точки зрения. К тому же некоторые люди, занимающие высокие должности, не лучший вариант, который могло бы получить общество, если бы социальная мобильность в нем была выше. Такая ситуация, поддерживаемая на протяжении многих поколений, может привести к тому, что молодые люди из менее привилегированных слоев общества не будут даже пытаться получить более высокие должности (вспомните главу 5). Это приведет к культурному и интеллектуальному «инбридингу» среди элиты. Если вы считаете, что значительные изменения требуют свежих идей и нетиповых подходов, общество, подверженное «инбридингу» элиты, вряд ли способно стать источником инноваций. В результате динамичность экономики снижается.

Недавно проведенные исследования показали, что неравенство приводит к плохим результатам в области здравоохранения и других социальных показателей благосостояния общества; причем независимо от заметного влияния большего неравенства, провоцирующего появление большего числа бедных людей, у которых однозначно из-за этого дела будут идти хуже.

Данный аргумент недавно получил популярность благодаря книге Ричарда Уилкинсона и Кейт Пикетт «Уровень личности» (The Spirit Level). В ней рассмотрены данные из примерно двух десятков богатых стран (в основном с доходом на душу населения выше уровня Португалии, где он составляет около 20 тысяч долларов США). Авторы книги утверждают, что страны, где неравенство широко распространено, определенно имеют худшие показатели младенческой смертности, подростковых родов, успеваемости, убийств и тюремного заключения, а также, возможно, продолжительности жизни, психических заболеваний и ожирения{126}.