Влюбленный воин - Хизер Гротхаус

Движения Тристана становились все более яростными и неистовыми, и Хейд, изгибаясь всем телом, устремлялась ему навстречу, раз, за разом сливаясь с ним воедино. Наконец, содрогнувшись одновременно, они замерли. И в тот же миг Хейд услышала, как Тристан прошептал:

— Я люблю тебя, Хейд. О, как же я тебя люблю…

Почувствовав, как глаза ее наполняются слезами счастья, Хейд заморгала — и вдруг увидела, как над лесом появилась яркая звезда. И казалось, что звезда эта смотрит на них с Тристаном с ласковой улыбкой и посылает им свое благословение.

Первый день нового 1077 года

Гринли-Мэнор, Англия

Младенец снова заплакал, требуя к себе внимания, и Хейд с вздохом поднялась с постели. Выпуская жену из объятий, Тристан тоже вздохнул — ему ужасно не хотелось отпускать ее от себя.

Приблизившись к колыбели, Хейд улыбнулась. Ласково глядя на рыжеволосую малышку, проговорила:

— Выходит, тебя ни в коем случае нельзя оставлять одну? Да, леди Изабелла?

Девочка в ответ что-то залопотала, и Хейд со смехом подхватила ее на руки, затем быстро прошлепала по холодному полу, чтобы снова устроиться в теплой постели.

Тристан с улыбкой приподнял для них одеяло.

— Конечно, она не хочет оставаться одна. И в этом ее явное сходство с матерью.

Изабелла тут же принялась сосать грудь матери, а та, лукаво взглянув на мужа, проговорила:

— Теперь мы заняты, а тебе следует подумать о своих делах.

Тристан пожал плечами и поцеловал жену в губы.

— Боюсь, что и ты не помнишь обо всех своих делах.

— Гм… — Хейд ненадолго задумалась. — Это ты про Берти, не так ли? Думаешь, она сердится на меня из-за того, что я еще не навестила ее? Ведь они-то с Фаро часто к нам приезжают…

— Нет-нет, не сердится. Она понимает, что тебе требуется время, чтобы собраться с силами и посетить Сикрест. Думаю, что они с Фаро скоро снова к нам приедут. — Тристан улыбнулся и добавил: — Вчера я получил от него весточку. Твоя сестра снова ждет ребенка.

— О, Тристан!.. — в восторге воскликнула Хейд. — Как это замечательно! Теперь у крошки Джейми будет братец или сестрица, и они смогут вместе играть!

Первенец Фаро и Солейберт Джеймс, или Джейми, появился на свет год назад, и в ребенке удивительным образом сочетались, белокурая красота матери и смуглое очарование отца; у малыша были мягкие светло-каштановые кудри и огромные темно-карие глаза.

Все восторгались малышом Джейми, но более всех — леди Эллора, она очень изменилась после рождения первого внука. Вильгельм предоставил Тристану право наказать ее по своему усмотрению, но Хейд, в конце концов, уговорила мужа не изгонять Эллору из ее дома — ведь она и так слишком много страдала в жизни. И это решение оказалось весьма разумным, потому что леди Эллора обожала своего внука, а Фаро и Берти считала хозяевами Сикреста. И она гордилась тем, что муж ее дочери — особа королевской крови.

— Странно, что Фаро решил остаться здесь, — в задумчивости пробормотала Хейд. — Не жалеет ли он, что отказался править в своей стране.

— Я спрашивал его, — ответил Тристан. — Но он заявил, что его дом здесь, рядом с нами и Солейберт. Я думаю, что он слишком долго жил вдали от своего народа. К тому же он не может простить им бунта и убийства своего отца. Слава Богу, что он понял это еще до того, как сел на корабль.

— Фаро — принц! Подумать только! — воскликнула Хейд.

Изабелла снова уснула и теперь тихонько посапывала.

— Неудивительно, что Вильгельм отдал ему Сикрест за то, что он помогал нам в борьбе против Найджела, — заметила Хейд.

— Да, конечно, — кивнул Тристан. — Но в этом решении был и расчет, моя дорогая. Дело в том, что Вильгельм ищет союзников среди иноземцев. И он хочет заручиться поддержкой соплеменников Фаро. Хейд весело рассмеялась:

— Какой же он мудрый, наш король. Послышался негромкий стук в дверь, и муж с женой натянули на себя одеяло повыше.

— Войдите! — крикнул Тристан.

Баронесса Крейн приоткрыла дверь и с улыбкой сказала:

— Примите мое благословение в день Нового года, дорогие.

— Спасибо, матушка. — Тристан улыбнулся ей в ответ. — Входи же.

Женевьева подошла к постели со стороны Хейд и раскрыла объятия.

— О, моя внучка! Дайте же мне ее! Хейд передала ей сонную девочку.

— Ma petite cherie![2]— Баронесса просияла.

Вопросительно посмотрев на супругов, сказала:

— Если хотите, я могу одеть ее и забрать в зал. А вы пока приводите себя в порядок.

— Благодарю вас, миледи. Мы скоро спустимся, — ответила Хейд.

Женевьева собрала одежду малышки Изабеллы и вышла из комнаты. Хейд же, прижавшись к мужу, воскликнула:

— Твоя мать — просто чудо!

— Как жаль, что я столько лет об этом не знал, — с вздохом пробормотал Тристан. — О, как чудовищно нас тогда разлучили в Париже…

После смерти Найджела Тристан сдержал слово и выслушал рассказ матери. И та поведала о том, как отдала его в чужие руки, когда решила выйти замуж за богатого французского дворянина — этот человек был очень недоволен тем, что Женевьева родила ребенка вне брака. Незадолго до свадьбы он сказал Женевьеве, что его семья не примет Тристана, и уговорил ее скрывать сына до тех пор, пока не будет заключен их брак. Она не любила этого человека, но у нее не было выбора — она хотела, во что бы то ни стало обеспечить будущее своего сына.

Женевьева согласилась на время отдать ребенка приемной матери, ей обещали — всего лишь на несколько недель. Отправив Тристана к знакомой своего жениха, она вручила ему половину того, чем тогда владела, — один из сапфиров Д'Аржанов.

Женевьеве было трудно подобрать слова, когда она пыталась объяснить сыну, что произошло. После брачной церемонии супруг сообщил ей, что продал ее сына. Не поверив ему, Женевьева бросилась на поиски мальчика. Она обыскала весь Париж, но Тристан бесследно исчез. Женевьева вернулась домой и убила мужа, ударив по голове тяжелой шкатулкой, в которой хранились деньги. Она убила его во сне, отомстив за то, что он лишил ее сына. А потом, забрав из шкатулки все деньги, села на первый же отплывавший в Англию корабль и успела покинуть Францию до того, как стало известно о ее преступлении. В Лондоне она обратила на себя внимание барона Крейна и вышла за него замуж — чтобы о ней забыли во Франции. Со временем она нежно полюбила лорда Ричарда и была счастлива, когда родился Николас, но все эти годы продолжала разыскивать Тристана.

После смерти старого барона до нее дошли слухи о новым лорде Гринли, и она испросила аудиенции у Вильгельма. Король выслушал печальную исповедь Женевьевы и, отпустив ей старые грехи, поклялся, что никогда не заставит ее вернуться во Францию.