Влюбленный воин - Хизер Гротхаус

Тело Найджела еще долго корчилось на полу зала, хотя сердце его уже давно остановилось. А Хейд, стоявшая над ним, пристально вглядывалась в пламя, пожиравшее его.

Сидя на могучем коне Тристана, они уносились все дальше от Сикреста, и прохладный ночной воздух свистел и гудел у них в ушах. Обнимая Хейд за талию, Тристан то и дело побуждал коня мчаться быстрее, а девушка по-прежнему молчала — с того момента, как она отправила Найджела в ад, она не произнесла ни слова, хотя и не теряла сознания.

Луна, еще две ночи назад Полная и серебристая, теперь шла на убыль; она уныло висела над чернеющим лесом, поглотившим дорогу впереди. Когда они въехали в лес, Тристан придержал коня и пустил его рысью, потом — шагом. Тени причудливым кружевом лежали на дороге, и ласковый шепот листвы временами заглушался ночным бормотанием ручья.

Наконец Тристан остановил коня и, осторожно придерживая Хейд, спрыгнул на землю. Когда же он подхватил девушку на руки, она показалась ему совсем невесомой, почти воздушной. И она по-прежнему молчала, хотя глаза ее были открыты.

Осмотревшись, Тристан пошел в глубину леса, подальше от дороги, и конь послушно последовал за ним. Вскоре он вышел на небольшую прогалину на склоне холма. Опустившись на колени, Тристан с предельной осторожностью уложил Хейд на мягкую траву. Он вглядывался в ее бледное лицо, а она, словно не замечая его, смотрела куда-то во тьму у него за спиной. И постоянно вздрагивала.

— Хейд… — тихонько позвал он. — Хейд, любовь моя!..

Он усадил ее, прислонив спиной к широкому стволу старого бука. Потом, взяв за подбородок, заглянул ей в глаза.

— Дорогая, я отойду ненадолго. Хочу развести костер. Я не уйду далеко. Ты сможешь меня видеть.

Хейд снова вздрогнула и заморгала — словно только что проснулась.

— Моя фея, ты слышишь меня? Мне надо развести костер.

Она опять заморгала, потом едва заметно кивнула.

Тристан ласково улыбнулся ей и провел ладонью по ее щеке. Затем поднялся на ноги и отправился на поиски сухих веток. Верный своему слову, он ни на миг не терял Хейд из поля зрения. А она по-прежнему сидела у ствола дерева и вздрагивала время от времени. Тристан и прежде наблюдал подобное состояние — у тех своих воинов, кто впервые оказался в бою. Некоторые выходили из этого оцепенения самостоятельно, других же приходилось выводить из него. Но случалось и так, что человек до конца жизни не приходил в себя, и, конечно же, это было самое страшное.

Когда костер разгорелся и прогалина осветилась, Тристан вернулся к Хейд. Сняв пояс и меч, он положил их рядом с деревом, затем, опустившись на колени, склонился над возлюбленной.

— Дорогая, так ведь лучше, верно? Гораздо приятнее, когда светло вокруг. — Он провел пальцем по ее пересохшим губам. — Немного согрелась, да?

Хейд не отвечала, и Тристан тяжело вздохнул. Потом вдруг улыбнулся и, прикоснувшись к разорванному корсажу ее платья, проговорил:

— Боюсь, миледи, что ваш наряд безнадежно испорчен.

Увы, Хейд и сейчас не ответила. И ее молчание все больше его пугало. «Только бы она заговорила, — думал Тристан. — Только бы заговорила…»

Он осторожно провел ладонями по ее рукам, потом чуть приподнял их, чтобы получше рассмотреть в свете костра. И вдруг увидел ужасные синяки и кровоподтеки у нее на запястьях.

— О Господи! — воскликнул Тристан. — Любовь моя, что он сделал с тобой?

Он немного приподнял подол ее юбки и увидел паутину лопнувших сосудиков и синяки на лодыжках — в этих местах ноги были перетянуты веревкой.

Тристан почувствовал, как на глаза его наворачиваются слезы, а в груди зарождаются рыдания. Не в силах более сдерживаться, он склонился к ногам девушки, и на ноги ее пролились его слезы. «А ведь могло случиться и так, что ее отняли бы у меня навсегда», — в ужасе думал Тристан. Он не издавал ни звука, но плакал так, как не плакал со времен детства, когда бродил, одинокий, по улицам Парижа.

О, как же он любил ее!

— Хейд… — произнес он срывающимся голосом. Склонившись к ней, он принялся целовать ее ноги. — Хейд, вернись ко мне! Пожалуйста!..

И тут она наконец-то его услышала. Да-да, услышала! Тристан понял это, когда вдруг почувствовал, что Хейд провела ладонью по его обнаженной шее над кольчугой и туникой. Подняв голову, он увидел, что Хейд улыбается ему.

— Милая, тебе больно? — прошептал он. — Может, надо что-нибудь сделать?..

Она покачала головой и снова погладила его шею. Сердце ее наполнилось любовью, и она вдруг вспомнила их первую встречу, когда она плакала в конюшне Сикреста. Казалось, что с тех пор миновали годы, а ведь прошло не так уж много времени…

— Нет, ничего не надо делать, — ответила Хейд. — Мне не очень больно.

Он взял ее за плечи и заглянул в глаза.

— Дорогая, может быть, тебе холодно? Принести одеяло?

Ночной ветерок и впрямь был прохладный, но Хейд уже не чувствовала холода — вскоре после того как Тристан развел костер, она согрелась. Однако в голову ей пришла одна мысль… Этой ночью она собиралась кое-что предпринять…

Снова улыбнувшись, Хейд ответила:

— Да, принеси, если можно…

Тристан тут же вскочил на ноги и направился к своему коню. Глядя ему вслед, Хейд любовалась его могучей фигурой. Приблизившись к коню', Тристан снял с него шерстяную попону и вдруг замер — будто к чему-то прислушивался. И Хейд тоже услышала какой-то звук.

Вернувшись к ней, Тристан присел возле нее на корточки и, расправив складки попоны, прикрыл ее ноги.

— Слышу, что приближаются всадники, — сказал он тихо. — Думаю, это Фаро и остальные. Они возвращаются в Гринли. Может, хочешь продолжить путь? Присоединимся к ним?

Хейд очень хотелось присутствовать при встрече Берти с Фаро, хотелось видеть встречу Тристана с матерью и братом, а также обнять Минерву и поблагодарить ее за все, сказать ей, как сильно она ее любит. Но она уже твердо решила, что этой ночью останется здесь, на лесной прогалине.

— Ах, не уверена, что сегодня у меня хватит на это сил, — солгала Хейд. — Не остаться ли нам на ночь здесь, если это возможно?

— Хорошо, я скажу им, что мы с тобой задержимся, — ответил Тристан. — Будем отдыхать, сколько ты пожелаешь. — Он провел ладонью по ее щеке. — Дорогая, можно оставить тебя одну ненадолго?

— Да, конечно, — кивнула Хейд.

Она с улыбкой смотрела ему вслед, пока он не скрылся за деревьями. Потом, приподняв попону, осторожно потрогала свои израненные ноги. И вдруг со смехом подбросила попону вверх, и та, сама собой, расправившись, медленно поплыла по воздуху, а затем улеглась неподалеку от костра. Хейд снова рассмеялась и пристально посмотрела на костер. Пламя тотчас же взметнулось к небу, и вокруг стало совсем светло.