Игра на своем поле - Олег Кондратьев

За сорок минут до начала собрания по трансляции объявили:

– Капитану третьего ранга Казакову прибыть к заместителю начальника Управления!

Первым откликнулся из-за своего рабочего стола Костя Шумилин:

– Наверно, хоругвь доверят нести.

– Не-а, – глубокомысленно заметил кто-то, – у него морда лица не фотогеничная.

– Зато шрамы впечатляющие и героический профиль.

– Да нет, мужики, – серьезно проговорил Сергей, – просто мне к празднику такую большую премию выписали, что было неудобно вносить в общую ведомость. Вот и решили лично вручить.

– Эй-эй, – забеспокоился Шумилин, – ты про общий-то стол не забывай!

– Константин! Я торжественно клянусь при свидетелях, что все, полученное мной в руководящем кабинете, честно разделю между всеми, – Сергей встал со стула и направился к выходу, прихрамывая на правую ногу и несильно опираясь на весьма элегантную трость.

– Заходи, Сергей Михайлович, присаживайся, – в парадной тужурке при всех регалиях и кортике хозяин кабинета выглядел очень внушительно. – Эк у тебя красиво получается на клюку-то опираться! Наверно, в генах что-то есть.

– Прапрадед был крупным помещиком в Ярославской губернии.

– Хм, глубоко копаешь. А меня все больше текучка заедает. Совсем новейшая, так сказать, история. Грех жаловаться, для нас она последнее время складывается весьма обнадеживающе. Впрочем, об этом начальник Инспекции будет говорить на собрании, – капитан первого ранга посмотрел на часы, – уже через тридцать минут, а пока вот ведь прецедент какой: только ты на службе появляешься, мой кабинет превращается в какую-то явочную квартиру, где лишним оказываюсь как раз я, – несмотря на внешнюю суровость, голос капраза был вполне добродушен, – пойду сейчас наш зал совещаний проверю на предмет полной готовности да знаменосцев проинструктирую, а ты тут за закрытыми дверями посетителя одного примешь.

Заметив недоуменный взгляд Сергея, капитан первого ранга, усмехнувшись, добавил:

– А может, и не одного. А может, и не посетителя вовсе. Сам разберешься, что к чему. Сиди, сиди! – Заместитель обошел вокруг стола и, проходя за спиной Сергея, наклонился к его уху, положив руки на спинку стула. – Постарайся, чтобы на этот раз последствия были не такими… э… впечатляющими. Страна в целом их, конечно, переживет, а вот ты… – он провел пальцами по прислоненной к столу трости, – вряд ли.

Уже от двери капраз строго добавил:

– И не опаздывай на собрание! Там тебя многое будет касаться непосредственно.

Дверь захлопнулась, но распахнулась снова уже через полминуты, так что Сергей даже не успел собраться с мыслями и как-то проанализировать ситуацию. Вошедший не остановился на пороге, а легким быстрым шагом пересек кабинет и оказался в метре от медленно поднимавшегося со стула капитана третьего ранга. Оба молчали. Наконец Сергей легонько постучал набалдашником трости в грудь мужчины:

– А ведь Герман Талеев погиб.

– Тебя это очень тревожит?

– Теперь – нет!

– Тогда позвольте представиться, – мужчина слегка пристукнул каблуками модных коричневых туфель и резким движением головы обозначил изящный полупоклон, – Усольцев Герард Дмитриевич, журналист.

Сергей медленно опустился на стул:

– Очень хорошая специальность!

Еще один полупоклон, на этот раз благодарственный.

– Герард, говоришь? Значит, уменьшительно «Гера»?

Вновь голова мужчины утвердительно опустилась вниз, но теперь подчеркнуто медленно. И замерла, позволив длинным волнистым прядям закрыть лицо.

На этот раз Сергей сорвался со стула, как тугая пружина. Палка полетела на пол, а двумя руками он так сильно толкнул мужчину в грудь, что тот был вынужден даже отступить на два шага.

– Ну и гад ты, Герка! Полгода ни единой весточки, даже намека! Официальное сообщение передали: погиб в стычке с боевиками в Чечне вместе с оператором и половиной отряда питерского ОМОНа.

– А вам, Сергей Михайлович, это ничью историю не напоминает?

– Так… хм…

– Вот-вот. А по поводу намеков… Признайся откровенно, что кое-какие новости и даже ненавязчивые пожелания помалкивать каким-то странным образом просачивались к тебе за железобетонные стены и бдительную охрану всех четырех очень специализированных клиник, по которым тебя лечили-прятали почти полгода, а?

– Так ты еще и дурак, журналист! Плевать мне, по большому счету, на всякие политические разборки и национальные приоритеты, но я не хочу терять своих друзей! Больше – ни одного!!

– Серж, успокойся. Тебе волноваться нельзя. А уж тем более палками швыряться. Честное слово, я использовал первую же возможность для нашей встречи! Давай по старой памяти вон в тех креслах устроимся, и я тебе поведаю кое-какие подробности событий последнего времени.

Он приобнял Сергея за плечи. Потом наклонился и поднял с пола трость:

– Элегантная вещица. Мне бы она больше подошла.

– Ты мне зубы-то не заговаривай, денди лондонский! Как там ребята?

Не отвечая, Гера прошел к журнальному столику и устроился в одном из кресел. Он продолжал молчать, пока к нему не присоединился Редин, сев напротив, а потом заявил вполне невинным голосом:

– А что такое с ребятами? Готовят записывающую аппаратуру в вашем актовом зале. Не просто же так мы все сюда заявились!

– Так они здесь?! Вадим и Толик, да?!

Журналист утвердительно кивнул.

– Что ты сегодня со мной все кивками разговариваешь? Почему их с собой сюда в кабинет не привел?!

– Михалыч, точно мне сказали, что рановато тебя на свободу выпустили. Нервишки совсем ни к черту, и логика хромает. Вот, помню, раньше…

– Герман Талеев, – голос Сергея был подчеркнуто спокоен. На собеседника он не глядел, а легонько перебирал пальцами по зажатой в коленях трости, – в твоем распоряжении ровно пять секунд, чтобы начать свою исповедь, в противном случае печальное известие о твоей трагической кончине получит вполне вещественное подтверждение в виде изувеченного тела.

Журналист добродушно усмехнулся, и следующие двадцать минут Сергей уже не проронил ни слова, захваченный рассказом о событиях, происходивших без его непосредственного участия, и разных закулисных интригах, которые эти события породили.

Итак, с технической и научной точек зрения их победа была полной и неоспоримой. Урановый стержень в контейнере прямо с ракетно-артиллерийского пьедестала был доставлен в Дубну с осторожностью яйца Фаберже и безопасностью японского микадо. Собственно, никаких особых загадок он в себе не таил. Зато крутили-вертели и даже потрошили его ученые с такими званиями и репутацией, которым мог бы позавидовать нобелевский фуршет. Очень впечатляющими оказались и все произведенные видеосъемки. Короче, никаких принципиальных разногласий в классификации, принадлежности, даже во времени и предполагаемых режимах эксплуатации не возникло.