Меч Предназначения - Анджей Сапковский

Оливковая гневно фыркнула, но опустила лук. Кирпичнаясмотрела на него широко раскрытыми глазами, а ее размалеванное зеленымиполосами лицо было совершенно неподвижно, мертво, как лицо статуи. Этанеподвижность не позволяла назвать ее ни красивой, ни уродливой, вместо этогонапрашивалась мысль о безразличии и бездушии, если не жестокости. Геральтмысленно укорил себя за такую оценку, основывающуюся на ложном очеловечиваниидриад. Как-никак, а он-то должен знать, что она просто старшая из всех трех.Несмотря на кажущуюся молодость, она была гораздо, гораздо старше их.

Они стояли молча. Геральт слышал, как Фрейксенет стонет,охает и кашляет. Кирпичная тоже не могла не слышать, но лицо ее даже недрогнуло. Ведьмак подбоченился.

– Там, в яме, – спокойно сказал он, – лежитраненый. Если ему не оказать помощи, он умрет.

– Thaess aep! – Оливковая натянула лук, направивнаконечник стрелы прямо в лицо Фрейксенету.

– Дадите ему сдохнуть? – сказал Геральт, неповышая голоса. – Позволите ему вот так просто, медленно захлебнутьсякровью? В таком случае уж лучше его добить.

– Заткнись! – пролаяла дриада, переходя навсеобщий, но опустила лук и ослабила тетиву. Вопросительно взглянула накирпичную. Та кивнула, указала на яму. Оливковая подбежала быстро ибесшелестно.

– Я хочу увидеться с госпожой Эитнэ, – повторилГеральт. – У меня поручение…

– Она, – кирпичная указала на медовую, –проводит тебя в Duen Canell. Иди.

– Фрей… А раненый?

Дриада взглянула на него, прищурившись и продолжая игратьстрелой, лежащей на тетиве.

– Не тревожься. Иди. Она тебя проводит.

– Но…

– Va'en vort! – обрезала она, поджав губы.

Ведьмак пожал плечами, повернулся к медноволосой, котораяказалась самой младшей из всей тройки. Впрочем, он мог и ошибиться. Глаза у неебыли голубые.

– Ну идем.

– Да, – тихо сказала медовая. После краткогоколебания она отдала ему меч. – Пошли.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Заткнись.

Она шла через чащу очень быстро, не оглядываясь. Геральтуприходилось прилагать массу усилий, чтобы поспевать за ней. Он знал, что дриададелает это умышленно, хочет, чтобы идущий следом человек увяз в густыхзарослях, со стоном повалился бы на землю, обессиленный, неспособный кдальнейшему маршу. Конечно, она не знала, что имеет дело с ведьмаком, а не счеловеком. Она была слишком молода, чтобы знать, что такое ведьмак.

Девушка – Геральт уже видел, что она не чистокровнаядриада, – резко остановилась, повернулась. Было видно, как под сшитой излоскутков курткой у нее бурно вздымается грудь и она с трудом сдерживается,чтобы не дышать ртом.

– Пойдем медленнее? – улыбнувшись, предложил он.

– Yea, – она неприязненно взглянула нанего. – Аееп esseath Sidh?

– Нет, не эльф. Как тебя зовут?

– Браэнн, – ответила она, снова трогаясь в путь,но уже медленнее, не стараясь опережать его. Они шли рядом, близко. Ончувствовал запах ее пота, обычного пота молодой девчонки. У пота дриад былзапах растертых в руке листиков вербены.

– А как тебя звали раньше?

Она взглянула на него, губы у нее неожиданно искривились, онподумал, что она или крикнет, или велит ему молчать. Но она не сделала ни тогони другого. А помедлив, сказала:

– Не помню.

Геральт не очень-то поверил.

Ей можно было дать не больше шестнадцати лет, и вряд ли онапробыла в Брокилоне дольше шести-семи. Попади она сюда раньше, маленькимребенком или даже грудным младенцем, в ней уже невозможно было бы узнатьчеловека. Голубые глаза и натуральные светлые волосы случались и у дриад. Детидриад, зачатые в разрешенных церковью контактах с эльфами либо людьми,перенимали свойства организма исключительно от матерей, к тому же это всегдабыли девочки. Однако невероятно редко и, как правило, в каком-то из последующихпоколений рождался ребенок с глазами либо волосами неведомого мужского предка.Но сейчас Геральт был уверен, что у Браэнн не было и капли дриадской крови.Впрочем, это не имело особого значения. По крови или не по крови, теперь онабыла дриадой.

– А тебя, – она искоса глянула на него, – какзовут?

– Гвинблейдд.

– Ну идем, Гвинблейдд, – кивнула она.

Теперь они шли медленнее, но все же достаточно быстро.Браэнн, конечно, знала Брокилон, один Геральт не смог бы удержать ни темпа, нинужного направления. Браэнн проскальзывала сквозь путаницу зарослей по извивающимся,замаскированным тропинкам, переходила яры и распадки, ловко, словно по мосткам,по поваленным стволам, смело шлепала по зеленым от ряски, блестящим площадкамтрясин, на которые ведьмак не осмелился бы ступить и потерял бы часы, если недни, чтобы обойти их. Присутствие Браэнн защищало его не только от дикости леса– были места, в которых дриада замедляла шаг, двигалась очень осторожно,ощупывая тропинку ногой и держа его за руку. Он знал почему. О ловушкахБрокилона ходили легенды – волчьи ямы, утыканные заостренными кольями,самострелы, падающие деревья, страшные «ежи» – игольчатые шары на веревках,неожиданно падающие и очищающие тропинки от чужаков. Встречались места, вкоторых Браэнн задерживалась и мелодично свистела, а из зарослей ей отвечали темже. Иногда она приостанавливалась, держа руку на стреле в колчане, приказываяему не шуметь, и напряженно выжидала, пока то, что шелестело в чаще, удалялось.

Как ни быстро они шли, все же пришлось остановиться на ночь.Браэнн выбрала соответствующее место – на пригорке, на который разностьтемператур приносила порывы теплого воздуха. Они спали на высохшем папоротнике,по обычаю дриад очень близко друг к другу. В середине ночи Браэнн обняла его,крепко прижалась. И ничего больше. Он тоже обнял ее. И ничего больше. Она быладриадой. Важно было только сохранить тепло.

На рассвете, еще почти в темноте, они двинулись дальше.

Они пересекали полосы лесистых холмов, переходили низинки,заполненные туманом, шли через просторные травянистые поляны, через буреломы.

Наконец Браэнн в очередной раз остановилась, осмотрелась.Казалось, она потеряла дорогу, но Геральт знал, что это невозможно. Однако,воспользовавшись остановкой, он присел на поваленный ствол.

И тут услышал крик. Тонкий. Высокий. Отчаянный.