Тайна царского фаворита - Елена Хорватова

Аня, пребывавшая в полусне, с трудом узнала Мишу, облаченного в военный френч.

Главное, на чем она сосредоточила свои усилия, были попытки заплетающимся языком расспросить меня о вчерашнем происшествии со Степанчиковым. Я пообещала рассказать ей обо всем подробно, как только она отдохнет.

Отпустив Аню и Салтыкова, мы с Мишей устроились на бережку и снова развели костер – дым хорошо отгонял проклятых комаров, которые решили присоединиться к нашей трапезе, воспользовавшись мной и моим дражайшим супругом в качестве легкой закуски.

– Правда, что Варвара Филипповна вернулась в Гиреево? – спросила я, извлекая из корзинки все, что прихватила для нашего пикника.

Да, для мещерского сыра со слезой, от которого накануне отказался капризный Степанчиков, нашлось лучшее применение. Впрочем, я не пожалела бы куска сыру даже для опасного маньяка – ведь в психиатрической лечебнице, где ему отныне предстоит пребывать, хороших сыров скорее всего не подают.

– Няня сказала, что ты приехал вместе с тетушкой.

– Да, тетя Варя уже в Гиреево, и наверное, окунулась в обычную суету, – подтвердил приятную новость Михаил. – Она просто жаждала поскорее заняться делами лечебницы.

Сон в руку. Боже, какое счастье! Варвара Филипповна уже в Гиреево и занялась делами лечебницы… Стало быть, я от них свободна. Наконец-то я снова вольная птица! Оковы труда на благо общества пали, и я вольна как ветер!

А Мишу, конечно же, больше всего интересовала история с графским кладом. Что поделаешь, пришлось удовлетворить его любопытство.

– Видишь ли, началось все с того, что мне довелось обнаружить старинную тетрадь с записью исповеди Аниного пращура, жившего в XVIII веке и пользовавшегося большим фавором у государыни Екатерины…

– И что, вскрылись какие-нибудь старые грехи? – с любопытством спросил Михаил.

– Да, не без того. – И я рассказала все по порядку: и про ларец велик, и про Шлиссельбургскую крепость, и про план-головоломку Аниного деда, перепрятавшего клад в годы Балканской войны, и про наши безуспешные поиски, и про помощь старой знахарки Сычихи, научившей меня обращению со старинными кладами…

Как только я дошла до советов Меланьи, на лице Михаила заиграла скептическая улыбка. Ох, еще один Фома неверующий! Мужчины бывают такими отвратительными скептиками…

– Я лично прежде не слышал, чтобы найденные клады вымачивали в ручьях, – усмехнулся Миша.

– Но ты прежде и кладоискательством никогда не занимался! А каждый серьезный кладоискатель от рождения знаком с такими элементарными правилами! Ты много о чем не слышал и даже не догадываешься. Я уверена, что и название «петров крест» ничего тебе не говорит. А без этой травы заниматься поисками кладов совершенно бессмысленно!

Неизвестно, куда завела бы нас наша дискуссия, но тут у меня за спиной зашуршали кусты и до отвращения знакомый голос произнес:

– Поднимите-ка руки вверх, господа!

После бессонной ночи, проведенной у костра на берегу, было особенно приятно вытянуться на своей постели под теплым одеялом и закрыть глаза. Усталое сознание недолго сопротивлялось волнам сна, и вот Аня уже плыла на этих волнах, среди каких-то смутных, но при этом сладостных образов.

Видения баюкали ее, уносили все дальше и дальше в темные глубины, и слышалась тихая, нежная музыка, и чьи-то родные голоса нашептывали ей что-то ласковое… И вдруг короткий неприятный звук диссонансом вплелся в эту успокоительную симфонию. Так трудно было вынырнуть из сна, но где-то рядом стукнула дверь, а по коридору прогрохали тяжелые шаги мужских ног, обутых в сапоги.

Аня подскочила в кровати. Она слышала выстрел или это был звук из ее сна? Где-то в парке кричали… Выстрелы и крики стали уже привычным фоном здешней жизни, но так хотелось надеяться, что это осталось в прошлом. Ведь психопат-убийца арестован, что же такое снова происходит в Привольном?

Она метнулась к окну и откинула штору. По парку, туда, где слышались крики, бежал Салтыков с револьвером в руке. Свернув в липовую аллею, он стал почти не виден, но все же проследить его путь было возможно – Валентин не успел накинуть китель, и за деревьями пунктиром мелькала его белоснежная сорочка.

Аня схватила халат и, одеваясь на ходу и путаясь от волнения в рукавах, побежала вниз по лестнице, на крыльцо и дальше в парк, в ту аллею, где исчез Салтыков. Аллея вела к ручью.

– Нюточка, детка, случилось там чего? Что вы с Валентином Петровичем взбаламутились-то? – кричала ей вслед няня, но Ане некогда было ответить.

У ручья ей открылась страшная картина. Прямо на расстеленной поверх травы скатерке с остатками растоптанной еды стоял поручик Кривицкий. Одной рукой он удерживал Лелю, а другой прижимал револьвер к ее виску. Женщиной Кривицкий заслонялся как щитом от возможного выстрела Михаила Павловича, взявшего поручика на мушку.

Но со спины к Кривицкому уже вплотную приблизился Салтыков, направивший дуло своего штатного офицерского нагана в затылок поручику.

Красивое лицо Кривицкого искажала отвратительная гримаса. Михаил Павлович был бледен до синевы, а его рука, сжимавшая браунинг, сильно дрожала – вероятно, он боялся, что, решившись выстрелить, неизбежно зацепит жену. Изуродованные черты лица Салтыкова словно окаменели, его профиль снова казался грубо обтесанным куском гранита…

Каждый из мужчин кричал противнику, что любая попытка двинуться будет стоить тому жизни, но стрелять никто из них не начинал.

– Боже мой, Борис Владимирович, что вы делаете? – растерянно спросила Анна.

Поручик Кривицкий проигнорировал ее вопрос, зато Салтыков, не оборачиваясь, бросил:

– Анюта, отойди подальше!

Отойти? Как бы не так! Вот только у нее никакого оружия нет – ни браунинга, ни нагана, а все вокруг вооружены. Аня поискала глазами хоть что-нибудь, что могло бы сойти за оружие, и взгляд ее упал на тяжелый обломок ствола старой яблони, который в качестве топлива для костра принес откуда-то ночью Салтыков.

Дубина в женских руках – это, конечно, не бог весть что, но все же лучше, чем ничего. Вооружившись, Аня пристроилась поближе к Валентину за спиной у Кривицкого, примеряясь, как бы ловчее ударить поручика, прежде чем он посмеет выстрелить в Лелю. Увы, шансы на то, что удар дубины опередит выстрел, были невелики.

А мужчины тем временем снова заорали.

– Эй вы, одноглазый господин! – кричал поручик Хорватову. – Немедленно выуживайте из воды мешок или я сейчас разнесу вашей даме череп! Слышишь ты, шпак, что тебе было приказано?

– Если хоть волос упадет с головы моей жены, я не оставлю от вас даже мокрого места, – срывающимся голосом отвечал Михаил Павлович, тщетно пытавшийся унять дрожь. – Мне нечего будет терять!