В стране слепых - Майкл Фрэнсис Флинн

Ред кивнул.

– Я узнал имена.

Уолт протянул руку и, взяв у Сары листок, стал его изучать, а Текс и Умник глядели ему через плечо.

Сара взглянула на Реда.

– Квебек?

Уолт поднял голову.

– У нас нет резидентуры в Квебеке, но у них есть.

– В провинции Квебек. В Монреале, – напомнил ему Текс, – а не в городе Квебек.

Уолт пожал плечами.

– Отделение их монреальской резидентуры?

– С каких это пор они ведут дела на французском? – спросил Ред.

– Там это государственный язык. Закон не допускает никаких официальных документов на английском.

– А зачем бы им расследовать убийства, которые они совершили сами? – спросила Сара. – Не спорьте, Уолт. Похоже, мой «червь» подцепил один из файлов номера третьего.

– Я просмотрел всю распечатку Сары насквозь в поисках чужих следов, – пояснил Ред, – которые нельзя было бы приписать ни нам, ни им. Вот это, – он постучал пальцем по листку, – единственное, что я нашел. Написано по-французски, поэтому и бросилось мне в глаза.

Наступило молчание. Все обеспокоенно переглянулись. «О чем они сейчас думают?» – мелькнуло в голове у Сары.

– Сейчас вопрос стоит так, – сказал Ред. – Что нам с этим делать? Надо ли поставить в известность Кэма и остальных? Стоит ли сообщить об этом им? Либо сначала самим попробовать разнюхать, в чем дело, а потом решать?

– Брат Бетанкур и сам выяснит это довольно скоро, – заметил Текс. – Тот, кому попадется кусок распечатки с этим чужим следом, заметит его и сообщит наверх.

– Вполне возможно, – признал Ред. – Но сейчас все заняты латанием наших собственных дыр. Тот, кто наткнется на след, кто бы он ни был, увидит, что это не наше, и не придаст этому значения.

– В любом случае, – сказал Уолт, – мы должны помалкивать. И выяснить, как это может повлиять на наши планы. Узнать, кто скрывается под номером третьим – друг или враг.

– У меня есть вопрос, – произнес Умник, и все повернулись к нему. – Эта третья организация – мы о них знаем, а знают ли они о нас?

Уолт посмотрел на распечатку и поднял глаза на Сару.

– Уж теперь-то точно знают.

Умник потер нос и осторожно потрогал красовавшийся на нем прыщ.

– Тогда у нас не так уж много времени.

Ред проводил ее обратно до ранчо. Он шел, сунув руки в карманы джинсов. Остальные разошлись поодиночке.

– Пять заговорщиков? – спросила Сара. – Это и есть ваше собственное тайное общество?

Ред разозлился.

– Не болтайте глупостей. У меня в распоряжении по меньшей мере двадцать пять человек. Разумеется, не все они здесь.

– И все же, мне кажется, у вас маловато своих людей, чтобы раскрыть организацию, которая оставалась никому не известной не меньше времени, чем ваша.

– Я не для того создал свою группу, и вы это знаете. Но… – Он пожал плечами. – Конечно, нам надо было предусмотреть и такую возможность. Природа не терпит тайн. То, что узнал один человек, может узнать другой. Кроуфорд был не единственным, кто читал книгу Бэббиджа.

Когда они подошли к домику ранчо, здесь уже царила ночная тишина. Сара остановилась на крыльце и посмотрела на небо. Почему-то всегда получалось так, что при взгляде на звездное небо она прежде всего видела там Большую Медведицу. Она вспомнила, как однажды во время похода, высоко в горах, вот так же смотрела в медленно вращающееся небо и почувствовала – буквально почувствовала, какое невероятное расстояние отсюда до звезд.

Она оперлась на деревянные перила крыльца, ощущая прохладный ночной бриз. Издали доносились смутные ночные звуки, приглушенные окружавшим ранчо еловым лесом. Ред кашлянул. Сара обернулась и вопросительно взглянула на него.

– Вы все равно узнаете об этом завтра, но я решил, что вам лучше услышать это от меня.

– О чем вы?

Ред смущенно переминался с ноги на ногу.

– О вашем доме в Эпплвуде. Кто-то вломился туда и устроил погром. Все переломали, стены расписали баллончиком с краской и подожгли занавески.

А она-то думала, что ничто в этом мире уже не может задеть ее за живое! Бесконечные потрясения обожгли кончики ее нервов, лишили их восприимчивости, притупили ее чувства. Дыхание пронесшейся мимо смерти, потеря друзей, бегство из мира, который она знала и любила… Она изо всех сил зажмурилась, но не смогла удержать слез.

– Что-что? – Как будто что-то могло измениться, если Ред повторит свои слова. – Но почему?

Она знала, почему.

Открыв глаза, она посмотрела на Реда. В глазах у нее все плыло.

– Это они, да?

Он отрицательно покачал головой.

– Нет. Под шумок постарался кто-то из местных. По надписям на стенах можно понять, что погромщики считают вас одной из тех, кто управляет историей.

– Какая нелепость! Это ведь я их разоблачила, вы же знаете!

– Я-то знаю, и вы знаете, но вам известно и то, как информация искажается при передаче.

– Все поломано? – пробормотала она. – И пианино?

– Разбито в щепки. Но поломано не все. Один из наших два раза наведался туда в выходные и забрал, что смог. Что-то в этом роде легко было предвидеть.

– Легко пред… – Она повернулась к нему, стиснув кулаки. – Тогда почему вы это не предотвратили?

– Каким образом? Поставив круглосуточную вооруженную охрану? Мы ничего не могли сделать.

– Будь все проклято, Ред, – воскликнула она, сдерживая слезы. – Я так любила свой дом. Для меня это было лучшее место на земле. Каждую мелочь там я подбирала сама.

– У нас здесь есть пианино. Целая музыкальная комната.

– Не в этом дело, Ред. Там было мое пианино!

Ред переступил с ноги на ногу.

– Простите. Мы сделали, что могли. Пойдемте, – он взял ее за руку и повел в дом. – Я покажу, что мы сумели спасти.

Все еще ошеломленная тем, что услышала, она последовала за ним, злясь на себя, что это так на нее подействовало. «Я-то думала, что теперь мне ничего не страшно». Впрочем, всему есть предел, в том числе потрясениям, которые человек может перенести.

Когда они подошли к двери номера, где жила Сара, она попыталась открыть ее, но никак не могла попасть ключом в замок. Ред отобрал у нее ключ и отпер дверь.

И она шагнула в прошлое. Шагнула и застыла, осматриваясь вокруг и не веря своим глазам. Здесь было все. Вся обстановка ее старого дома. Нет, не пианино, не диван, не портьеры. Но здесь были картины на стенах, и фотографии, и светильники, и даже большое мягкое кресло, где она иногда засыпала за книгой, – все было по-старому. Вот картина, которую она сама написала пятнадцать лет назад, когда подумывала, не заняться ли живописью. Она вспомнила чувство, с каким накладывала мазки на холст. И книги! Конрад и Тревор, Блок и Хайнлайн. Потрепанные, с загнутыми страницами – ее верные друзья. Мелодичный перезвон заставил ее обернуться – там, за дверью, стояли ее старинные дедовские часы. Она вцепилась в них обеими руками, как в давным-давно пропавшего друга, и, глядя на свое отражение в стекле, вспомнила, что видела в нем в прошлый раз. А сзади нее, на кухонном столе, стояла миска Мистера Мяу – она видела в стекле ее отражение.