Коронная башня. Роза и шип - Майкл Дж. Салливан

– Я вам это и не предлагаю.

– Нет?

– Всего за две недели я превратила жуткое бельмо на Кривой улице в самое красивое здание на ней. Еще через две оно станет самым красивым местом во всем Нижнем квартале. Ко мне уже приходят клиенты из Ремесленного и Купеческого кварталов – люди с тугими кошельками. Каждый из этих мужчин ищет то, чего не может найти нигде в городе, – чистое, уютное место, где на несколько часов он может почувствовать себя королем. Я сделала все это, имея при себе лишь несколько монет и шесть девушек. Вместе мы создали нечто, что может стать самым успешным предприятием в Нижнем квартале. Это наш шанс убежать от мужчин, подобных Рэйнору Гру, но мы можем добиться этого, только если вы нам поможете. Понимаете, инспектор Реджинальд Лэмпвик отказал мне не потому, что я не принесу прибыли, а потому, что он заключил сделку с Рэйнором Гру, который не желает видеть, как женщины, которых он еще недавно держал за своих рабынь, процветают. Как только вы мне откажете, Рэйнор подаст собственное прошение. Лэмпвик его одобрит, и Гру унаследует всю проделанную мной работу.

– И зачем Лэмпвику это делать? – удивился оценщик.

– Гру согласился сделать его партнером и отдавать ему четверть прибыли.

Гвен многое увидела у Лэмпвика на ладони. На обед он съел кусок баранины и тыквы; ключ от сейфа он носил на шее на цепочке, подаренной ему матерью, которая повесилась у него в покоях; однажды его насмерть собьет телега в Купеческом квартале. Но понятия не имела, какую долю выделил инспектору Гру. Девушка знала лишь, что они заключили – или заключат – подобное соглашение. Долю она сказала наугад.

Оценщик нахмурился.

– Некоторые инспекторы от гильдий принимают дары от владельцев заведений. Это не противоречит закону. Возможно, если бы вы заключили подобное соглашение с господином Лэмпвиком, вы бы тоже получили от этого преимущество.

– Именно это я и хочу сделать. Только я предлагаю сделку не ему, а вам. Лэмпвик сказал, что окончательное решение не за ним, а за вами, и я готова отдать четверть всей прибыли борделя в обмен на грамоту. – Она подняла кошелек и поставила его на стол. – Мы только начали. Мы еще даже официально не открылись, и большая часть прибыли пока что уходит на строительство с небольшим вычетом на еду, но такую сумму вы можете ожидать сразу, и я обещаю, будет больше… гораздо больше.

Оценщик заглянул в кошелек и вскинул брови.

– Вы не обязаны верить мне на слово. Реджинальд Лэмпвик уже оценил имущество. Но он не понимает, что Гру никогда не сумеет управлять этим заведением так же успешно, как я. Если бы мог, давно бы уже это сделал. Только я могу воплотить это в жизнь, и я единственная, кто может сделать так, чтобы это заведение росло и процветало. Почему от вашего решения должен процветать Лэмпвик? Выдайте мне грамоту, и я позабочусь о том, чтобы вы и ваша семья многие годы получали хороший доход.

Старик сердито посмотрел на нее.

Вот и все. Гвен выложила на стол все карты, больше у нее ничего не осталось. Ей не понравился его взгляд. Во время первого ее визита оценщик казался таким добрым, таким понимающим и отзывчивым. Он был одним из немногих в городе, кто не обращался с ней как с прокаженной. Она испытывала к нему такую симпатию, что ей совсем не претила мысль о разделении с ним успеха, но теперь она поняла, что недооценила этого человека. Глядя на старика, Гвен осознала свою ошибку. Он был одет не так, как Диксон или Гру. У него водились деньги, возможно, больше, чем он мог потратить. Был ли смысл предлагать ему еще несколько монет каждый месяц?

Гвен почувствовала, как почва уходит у нее из-под ног. Она потерпела крах, и теперь всем им придется…

– Как часто я бы получал подобный дар, будучи, разумеется, уверен, – оценщик осторожно поднял палец, – что это всего лишь дар, а не партнерство?

– Конечно… э… лучше всего ежемесячно, но по необходимости можно и еженедельно.

– Ежемесячно, – подтвердил он.

Гвен кивнула.

Старик взял перо и принялся писать.

– Проследите, чтобы эти дары доставлялись каждое новолуние.

Гвен не сумела сдержать счастливой улыбки.

– Я сделаю все возможное, чтобы у вас не было сил поднять их.

Оценщик улыбнулся в ответ.

– Боюсь, мое решение весьма разочарует господина Лэмпвика. – Он посмотрел на одного из клерков. – Принесите мне королевскую печать.

* * *

Теплым вечером Гвен вышла на деревянный настил, на месте которого скоро должно было появиться крыльцо Медфордского дома. У нее за спиной, в гостиной, весело болтали и смеялись девушки. Роза в четвертый раз рассказывала историю их визита к оценщику, теперь специально для Диксона и Мэй, которые пропустили первые три. С каждым новым изложением возрастало количество использованных Розой слов вроде «великолепно» и «чудесно». Гвен отошла на край будущего крыльца – каркасной платформы, поднятой на три фута над землей – и дотронулась до неровной балки, которая когда-нибудь будет поддерживать крышу крыльца. В «Гадкой голове» напротив было тихо. Сквозь грязные окна пробивался тусклый свет, но дверь была закрыта и не ощущалось никакого движения. Интересно, Гру уже знает новости? Впрочем, трудно себе представить, что в Нижнем квартале остался хоть один человек, который бы еще не знал. Роза так рассказывала эту историю, будто Гвен победила огнедышащего дракона, просто плюнув ему в глаз. Гвен совершила невозможное. Она спасла их всех. Гвен стала героиней.

Она прислонилась к балке, испытывая странное чувство грусти.

«Это сражение я выиграла, – подумала она, – но не проиграла ли войну?»

Две собаки бежали зигзагами по Кривой улице, вынюхивая объедки. Кроме них и трепетавшей на ветру парусины, не было никакого движения. Гвен думала о том, что потратила золотые монеты. Их больше нет. На что она их обменяла? Да, конечно, она спасла себя и, возможно, еще несколько человек, но правильно ли она угадала момент? Что, если этого не должно было произойти? Скорее всего, своей слабостью она все разрушила. Ведь не просто так ей вверили эти монеты. Со дня смерти матери она каждое утро просыпалась с чувством, что у нее на земле есть особое предназначение. Сейчас, стоя на крыльце, Гвен вдруг подумала, что лишилась единственного осязаемого подтверждения того, что человек с золотыми монетами когда-либо существовал. Веру в чудо она обменяла на надежность и безопасность, но ее не покидало чувство, будто она утратила лучшую часть себя самой.

«Может, я опередила события? – размышляла Гвен. – Или, напротив, опоздала…»

Вряд ли это имеет значение теперь, когда монет уже не было. Она вполне могла восполнить их утрату. Она не лгала оценщику, рассказывая, какую прибыль приносит Дом, но ей казалось, что любые заработанные ею деньги не смогут заменить тех четырех золотых монет, призванных сыграть в ее жизни особую роль. Главная трудность заключалась в том, что она понятия не имела, когда и как должны исполниться слова странного незнакомца и от чего это зависит. Ей были известны лишь разрозненные знания, напоминавшие клочки ткани, из которых была сшита ее юбка. И то, и другое складывалось в некий неопределенный узор. Она поняла, что именно так чувствуют себя люди, которым предсказывают будущее. Ее мать бросила все и умерла, пытаясь доставить Гвен в Медфорд, но она никогда не говорила, почему это так важно. Может, и она не знала. Всю правду знал лишь человек с золотыми монетами. Впервые в жизни Гвен удалось добиться по-настоящему большого успеха, но никогда прежде она не чувствовала себя такой неудачницей.