Голубой Марс - Ким Стэнли Робинсон

Несколько родственников Мишеля взяли их на лодочную прогулку, и Майя пришла в изумление от бушующей Роны, когда они шли вниз по ее течению, от засоренной лагуны Камарга, от усилий людей, старающихся вдохнуть в эти места новую жизнь. Затем они оказались среди бурых вод Средиземного моря и поплыли дальше – к голубой воде, в ее изнеженную солнцем голубизну. Там их лодка качалась на пенистых гребнях волн, подгоняемых мистралем, пока они не уплыли так далеко, что земля скрылась из виду, – и это было поразительно. Мишель разделся и прыгнул за борт, в холодную соленую воду. Немного воды попало ему в рот, напомнив вкус его старых морских прогулок.

Вернувшись на твердую землю, они снова сели в машину. Вскоре они увидели Пон-дю-Гар – он остался таким же, каким был всегда, величайшим творением римлян, каменным трехъярусным акведуком с массивными нижними арками, стоящими в реке и выдержавшими две тысячи лет ее течения, арками поменьше над ними и, наконец, самыми маленькими в самом верху. Формы обеспечивали его функцию самым прекрасным образом: камень использовался для того, чтобы нести воду над водой. Теперь камень покрылся ямками и стал светло-медовым, став во всех отношениях «очень марсианским». Стоя среди зелени и известняковой теснины реки Гар, акведук походил на Надину аркаду и казался Мишелю скорее присущим Марсу, чем Франции.

Майя оценила изящество акведука.

– Смотри, какой он человечный, Мишель. Вот чего не хватает нашим строениям на Марсе: они слишком велики. Но… он построен людскими руками, при помощи инструментов, которые любой мог создать и применить. Грузоподъемные блоки и расчеты, ну и, может, еще лошади. Но никаких машин с дистанционным управлением, ни тех странных материалов, которые не только никому не понятны, а иногда даже не видны.

– Да.

– Интересно, могли бы мы построить все это вручную? На это стоило бы посмотреть Наде, ей бы понравилось.

– Мне тоже так кажется.

Мишель был счастлив. Они устроили себе пикник у акведука. Побывали у фонтанов в Экс-ан-Провансе. Вышли на обзорную площадку над Большим каньоном реки Гар. Объездили уличные доки Марселя. Побывали в римских местах Оранжа и Нима. Проехали мимо затопленных курортов Лазурного Берега. А однажды вечером прогулялись к разрушенному mas Мишеля и побродили по старой оливковой роще.

И каждую ночь, наступавшую вслед за этими восхитительными днями, они возвращались в Арль, ужинали в ресторане отеля или, если день выдавался теплый, под платанами в летних кафе, а потом поднимались в номер и занимались любовью; и, просыпаясь на рассвете, вновь занимались любовью или сразу спускались за свежими круассанами и кофе.

– Здесь прекрасно, – сказала Майя, стоя однажды вечером в башне арены и глядя на черепичные крыши. Она имела в виду все это, весь Прованс. И Мишель был счастлив.

Но на наручную консоль позвонили. Ниргал был болен, и тяжело. Сакса трясло, он уже увез его с Земли и поместил в стерильное помещение с марсианской g на корабле, двигавшемся по земной орбите.

– Боюсь, его иммунная система не справляется и g не поможет. У него инфекция, отек легких, его сильно лихорадит.

– Аллергия на Землю, – мрачно проговорила Майя. Она завершила беседу, дав Саксу краткое указание сохранять спокойствие, а потом подошла к своему шкафчику и принялась выкладывать свои вещи на кровать.

– Ну же, давай! – крикнула она Мишелю, молча стоявшему рядом. – Нам нужно ехать!

– Разве?

Майя не ответила. Она уже занималась своей консолью, связываясь с местной командой «Праксиса», чтобы та договорилась о космическом транспорте. Там им предстояло рандеву с Саксом и Ниргалом. Голос ее был холодным, напряженным, деловым. О Провансе она уже забыла.

Увидев, что Мишель стоял не двигаясь, она взорвалась:

– Да ладно тебе, не устраивай сцен! То, что мы должны уехать, еще не значит, что мы никогда не вернемся! Мы проживем тысячу лет, и ты можешь приехать сюда в любой момент, хоть сто раз, Господи! И вообще, разве это место так уж лучше Марса? Мне оно напоминает Одессу, и там ты тоже был счастлив, разве не так?

Мишель оставил ее слова без внимания. Он проплелся мимо ее чемоданов к окну. Там тянулась обычная арльская улица, в час сумерек погрузившаяся в синие тона. Оштукатуренные стены пастельных цветов, мощенная булыжником дорога. Кипарисы. Битая черепица на крыше дома по ту сторону улицы. Цвет Марса. Сердитые голоса где-то внизу, бранящиеся по-французски.

– Ну? – окликнула его Майя. – Ты едешь?

– Да.

– Слушай, отказываться от антивозрастной терапии – это самоубийство.

– Ну и что?

– И все. Склонность к самоубийству, как правило, считается признаком психологического расстройства.

– Как правило.

– Думаю, это чаще оказывается правдой. А ты по меньшей мере несчастлива.

– По меньшей мере.

– Но почему? Чего тебе не хватает?

– Планеты.

– Ты и сейчас каждый день выходишь встречать рассвет.

– Привычка.

– Ты утверждаешь, что источник твоей депрессии кроется в уничтожении первозданного облика Марса. Мне же кажется, что философские причины, которые приводят люди, страдающие депрессией, на самом деле маски, защищающие их от более серьезных, более личных ран.

– Все может быть реальным.

– Ты имеешь в виду все причины?

– Да.

– В чем ты обвинила Сакса? В монокаузотаксофилии?

– Твоя правда.

– Но обычно среди всех этих реальных причин есть одна, с которой все начинается. И часто приходится вернуться оттуда в начало, чтобы пойти другим путем.

– Время и пространство – разные вещи. Пространство заключается в том, что действительно может произойти во времени. Вернуться в нем назад невозможно.

– Нет-нет. Вернуться можно, в образном смысле. В мысленном путешествии можно опять оказаться в прошлом, заново пройти по своим следам, понять, где ты свернул не туда и почему, а потом пойти дальше в другом направлении, потому что ты уже будешь обладать новыми знаниями. Расширенные знания расширяют значения. Когда ты продолжаешь утверждать, что сильнее всего тебя волнует судьба Марса, мне кажется, что в тебе произошло такое большое смещение, что ты совсем запуталась. Это тоже образ. Может быть, даже реальный. Но нужно различать способы их выражения.

– Я вижу то, что вижу.

– Но сейчас ты ничего не видишь! Красный Марс еще есть. Нужно только выйти и посмотреть на него! Вот выйди наружу, очисти свой разум и посмотри, что там. Опустись пониже и прогуляйся налегке, в одной пылевой маске. Тебе это будет во благо, причем на психологическом уровне. А кроме того, ты увидишь пользу терраформирования. Почувствуешь, какую свободу оно нам дает, как связывает с этим миром – позволяя ходить по поверхности без защиты и оставаться в живых. Это же поразительно! Благодаря ему мы стали частью экологии планеты. Этот процесс заслуживает переосмысления. Тебе стоит выйти и подумать о нем, изучить его так же, как ареоформирование.