Частная жизнь Тюдоров. Секреты венценосной семьи - Трейси Борман

Любовь Эдуарда к богато украшенной одежде была продиктована и политическими соображениями. Учитывая его юный возраст, утверждать королевский авторитет приходилось с помощью одежды. Именно поэтому в одежде Эдуард откровенно подражал отцу. На портрете, написанном примерно в 1547 году, мы видим его в наряде из роскошных материалов. Модный дублет и подбитая мехом мантия создают традиционный широкий, массивный силуэт Генриха VIII. Стремясь подчеркнуть свое величие, Эдуард занял ту же уверенную позу, что и на знаменитом портрете Генриха VIII кисти Гольбейна. Но стройному молодому королю никак не удавалось скопировать массивность отца. Судя по всему, его дублет был подбит, чтобы казаться шире. Смысл портрета — показать преемственность династии Тюдоров и подчеркнуть мужскую силу короля (даже если королю всего девять лет)[395]. Впрочем, на портрете Эдуард выглядит мальчиком, надевшим одежду взрослого.

И все же Эдуард продолжал относиться к одежде очень серьезно. В 1552 году он лично составил проект закона об ограничениях в одежде. Закон был не столь детальным, как принятый Генрихом. В нем содержалось лишь несколько ограничений — например, запрет на ношение страусовых перьев (которые в то время были в большой моде) всем, кроме тех, кто имел ранг джентльмена и выше. Молодой король особенно любил шапочки. Готовясь к приему французского посла в 1550 году, он заказал себе новые головные уборы. Он выбрал белый, черный и малиновый цвета, столь любимые его умершим отцом. Эдуард, как и все Тюдоры, любил изысканные украшения. В описи его имущества есть отметка о покупке в 1551 году у антверпенского ювелира: «красивого цветка из золота с тремя квадратными алмазами, закрепленными без листьев, и между каждым алмазом жемчужина, а между тремя алмазами крупный заостренный бриллиант и с одного из алмазов свисает жемчужина». Молодой король приобрел также «кольцо с очень большим квадратным алмазом, украшенное эмалью черного, красного, белого и синего цветов»[396].

Хотя Эдуард всегда пытался подражать величественному облику своего предшественника, и он сам, и его придворные внимательно следили за веяниями моды. Так, например, в моду вошли «мавританские», или исламские, орнаменты в вышивке на одежде и обивке мебели. Популярностью пользовались природные мотивы — птицы и цветы. Этому способствовал выход в свет ряда книг, и в частности книги Конрада Геснера «Historia Animalum» (1551). Как обычно, королевский двор задавал моду всему королевству. В домах самых богатых подданных Эдуарда вскоре появились вышитые наряды, подушки и гобелены с мавританскими и природными элементами. Молодому королю нравилось, чтобы его покои были не только красивыми, но еще и благоухали. В его спальне постоянно пахло розовой водой и сахаром. Запах был настолько сильным, что «казалось, спальня полна роз»[397].

Хотя Эдуарда часто изображают серьезным, здравомыслящим юношей, он не был лишен чувства юмора. Он оставил при себе любимого отцовского шута, Уилла Сомера, и установил ему солидное жалованье. Указ от 1551 года постановляет выплатить сорок шиллингов некоему Уильяму Сейтону, «которого его величество назначил присматривать за Уильямом Сомером»[398].

Благодаря менестрелям, развлекавшим его в детстве, Эдуард всегда любил музыку. Эта любовь была свойственна всем членам его семьи. За время его правления количество придворных музыкантов существенно увеличилось. В домовых книгах сохранились записи о выплатах восемнадцати трубачам, семи виолистам, четырем свирельщикам, волынщику, барабанщику, арфисту, гудочнику и восьми менестрелям. Сам король был талантливым музыкантом, игре на лютне его обучал любимый музыкант Генриха VIII, Филипп ван Вильдер. Эдуард очень любил театральные представления и сам в них участвовал. От отца он унаследовал любовь к азартным играм и однажды проиграл солидную сумму 143 фунта 17 пенсов, а также десять ярдов черного бархата джентльмену личных покоев, Томасу Роусу.

Эдуард, как и его отец, любил активные виды спорта — охоту и фехтование, умело стрелял из лука и хорошо играл в теннис. Судя по описи его имущества, он занимался соколиной охотой и рыбалкой, держал борзых, медведей для боев и обезьянку. По-видимому, обезьяна принадлежала его шуту. Хотя Эдуард уже стал королем, он по-прежнему находился под той же удушающей опекой, которая сдерживала его еще в детстве. Итальянский гость при английском дворе тонко замечал, что король регулярно отправляется на охоту, «чтобы оправдать верховую езду, потому что люди его, из страха за его жизнь, часто довольно серьезно ограничивают его в этом отношении»[399].

Замкнутое существование юного короля тяготило его и тем, что протектор серьезно ограничивал его общение со сводными сестрами. Мария и Елизавета предпочитали жить вдали от двора. Эдуард не виделся и со своей мачехой, Екатериной Парр. И тому были свои основания. Королевство и двор оплакивали смерть своего харизматичного, властного и — ближе к концу правления — деспотичного короля, а его вдова очень скоро начала искать себе нового спутника жизни. Она прекрасно понимала, что при дворе ей нет места. Ее даже не включили в регентский совет. И тогда Екатерина Парр покинула двор. После коронации Эдуарда она поселилась в своем поместье в Челси.

Поняв, что не беременна от умершего мужа, эта в высшей мере достойная женщина решила устроить свою жизнь и вышла замуж за человека, которого давно любила, — за дядю короля, лорда-адмирала Томаса Сеймура. Мы не знаем, когда точно состоялось их бракосочетание, поскольку церемония была проведена в строгой тайне. Скорее всего, это произошло в мае 1547 года. Екатерина знала, что совет отказал бы ей в столь раннем бракосочетании.

Подобный импульсивный поступок идет вразрез со спокойным здравомыслием, которым всегда славилась Екатерина. Возможно, он был продиктован чувством обиды за то, что ее полностью отстранили от управления страной. Может быть, после трех браков по расчету она решила, что имеет право последовать зову сердца. В тридцать четыре года (весьма солидный возраст по тюдоровским меркам) брак с Сеймуром был для Екатерины последним шансом на счастье. Возможно, она даже надеялась иметь детей. Если для Екатерины это, несомненно, было браком по любви, ее новый супруг был не столь влюблен. До смерти Генриха VIII он подумывал о браке с разными знатными придворными дамами — в том числе и с дочерями короля.

Когда при дворе стало известно о браке вдовствующей королевы с лордом-адмиралом, разразился скандал. Официальный траур еще не закончился, да и выбрала королева не самого подходящего мужа. Министры двора и юный король были в ярости: Сеймур был безрассуден и высокомерен, но и опасно непостоянен. Более всего разочарован был брат Сеймура. Юный король записал в дневнике: «Лорд Сеймур из Садли женился на королеве по имени Екатерина, каковой брак глубоко огорчил лорда-протектора». Екатерина жестоко обиделась на такое неодобрение. Супругу она заявила: «Какое счастье, что мы так далеко друг от друга, иначе мне пришлось бы его покусать»[400].