Звёздные Войны. Battlefront II. Отряд «Инферно» - Кристи Голден

Сейн.

Темные глаза девушки расширились, рот беззвучно раскрылся буквой «О». Какой-то миг, растянувшийся на целую вечность, обе смотрели друг на друга. Губы Сейн шевельнулись, неслышно прошептав одно-единственное слово.

«Да».

Затем она хрипло прошептала вызывающим, но быстро слабеющим голосом: «За Империю!» К ужасу Иден, Сейн воткнула нож еще глубже. Напряжение покинуло ее стройное тело, она охнула и опустилась на землю.

«Сейн...»

Иден с чавкающим звуком извлекла лезвие. Внезапно разъярившись неведомо на кого или на что, она закричала: «Лживая предательница!» С трудом оторвав глаза от ужасного зрелища, она обнаружила перед собой Стейвена.

— Извиняюсь, — сказала она. — Сама не ожидала такой вспышки.

Слова пришли легко, свободно — она даже удивилась.

Стейвен вопросительно посмотрел ей в глаза и поджал губы, так что рот превратился в щелочку. Он сжимал и разжимал кулаки — ему явно хотелось схватить ее и хорошенько встряхнуть, но он понимал, что это плохая затея.

— Отдай нож Халии и пошли со мной, — приказал он, развернулся и зашагал в темноту. Иден послушно вернула оружие владелице. Взор Халии был холодным и тяжелым как камень. Иден чувствовала, что все буравят ее взглядами.

— Стейвен... — окликнул Наставник.

Стейвен остановился, посмотрел на пожилого человека и предостерегающе поднял руку:

— Моя группа. Мои правила.

Наставник ничего не мог поделать. «Мечтатели» называли своим лидером Стейвена. Иден не сомневалась, что таинственный дипломат при необходимости сможет постоять за себя; он был стройным и мускулистым, лишь седина на висках и морщины на лице выдавали его возраст. Но Стейвен был прав. Наставник посмотрел на Иден и попытался ободрить ее улыбкой. Не получилось.

Товарищи тоже ничем не могли помочь. Иден повернулась и последовала за Стейвеном.

Тот шагал молча. Уж лучше бы говорил. Поскольку ничто не отвлекало мозги, Иден боялась, что эмоции захлестнут ее. Она все еще видела перед собой смотрящие в потолок глаза Сейн, ужасную рану в ее груди.

Иден думала, что приняла решение от имени всего отряда. Но у Сейн были свои планы.

Когда они отошли настолько далеко, что вход в пещеру превратился в оранжевое пятнышко, Стейвен остановился и повернулся лицом к Иден. Их разделяло около метра.

Бластер Стейвена, который до этого покоился в кобуре, теперь оказался в его руке. «Интересно, переведен ли он в оглушающий режим, — подумала Иден. — Вряд ли».

— Убеди меня.

— Что?

Он пожал плечами:

— Убеди меня не убивать тебя прямо на месте. Я партизаню уже много лет, и вдруг у меня в отряде объявляются не один, а целых два имперских агента. О, прости — два имперских агента плюс одна якобы перебежчица. Нужно обладать богатой фантазией, чтобы поверить, что все трое никак не связаны друг с другом. Тебе не кажется?

Иден молчала.

— Итак. — Он пожал плечами, как будто они болтали о пустяках. — Вперед. Вот твой шанс. Убеди меня.

Иден вдруг почувствовала полную и абсолютную опустошенность. Как же она устала. Устала притворяться, устала от постоянных проверок, устала оттого, что ее все время подозревают и задвигают на второй план. Устала все время стремиться к цели и не достигать ее.

— С какой стати мне быть с ними заодно? Сейн одурачила всех, а Эйзен... он меня похитил, заковал в наручники и обыскал, когда я была без сознания!

«Лучшая ложь — та, в которой есть крупица правды».

— Так вы оба уверяли, — сказал Стейвен. — Почем мне знать, как было на самом деле. Подумай, на что пошла Империя, чтобы внедрить к нам Сейн: шрамы на теле, ошейник с замком. Огромная подготовка. Тебе всего-то нужно было немного приврать. А я знаю — и ты знаешь сама, — что врать имперцы любят и умеют. Я ни на минуту не поверил в историю о том, как Алдераан вдруг растопил твое холодное имперское сердце. Кейв как-то сказал мне, что верит, — и смотри, чем для него это обернулось.

— Я не имею никакого отношения к смерти Кейва и Нейдрин! — Неожиданно, по какой-то глупой причине, стало ужасно важно заставить его поверить, что уж это — правда. Уже тише она добавила: — Что бы я ни сказала, ты все равно не поверишь.

И, выговорив эти слова, Иден осознала, что это и есть голая, неприкрытая правда.

«Сейн. Прости меня. Ты погибла, чтобы операция продолжалась, а я даже не могу придумать, что ему ответить».

— Убеди меня! — хрипло и резко рявкнул Стейвен. Рука, державшая бластер, дрожала. Можно вырвать ствол и...

Провалить задание. Снова. Как обычно.

«Мы — Версио. А Версио не знают неудач».

У Иден вдруг заныло в груди, как от удара одного из огромных копытных животных, которые мигрировали следом за джеосинским закатом. Она охнула.

— Мой отец, — с трудом выговорила девушка. Она вся дрожала, как от сильного ветра, и вместо того, чтобы отобрать у Стейвена оружие, она обняла себя руками. Так мать держала ее в детстве.

Мать, которая теперь тоже считала ее разочарованием своей жизни.

Иден слабо застонала.

— Что насчет него? Что насчет твоего отца, Иден?

Он никогда не бил ее, зато бичевал словами. Перед глазами возник отец. Такой скупой на доброе слово, на похвалу. Неизменно придирчивый. Требовавший, чтобы она добилась успеха, превзошла ожидания, стала лучшей из лучших.

И она стала. Действительно стала лучшей из лучших.

Но и это его не удовлетворило. Адмирала Гаррика Версио ничто не могло удовлетворить.

«Лучшая ложь — та, в которой есть крупица правды».

Иден рухнула на колени, ударившись о твердый камень. Ее плечи поникли.

— Я его ненавижу, — прошептала она.

Молчание, пугающее и зловещее, повисло между этими двумя людьми — дочерью адмирала и лидером партизан.

— Я его ненавижу, — снова сказала Иден, а затем повторила еще раз. Она подняла глаза и посмотрела на Стейвена, который целился ей в голову. — Ты даже не представляешь, каково это. Просто не можешь. Для него всегда было мало, всегда. Мне хотелось причинить ему боль. И я сделала это.

«Ты предала не только Империю и Императора. Ты предала своего отца. Предала меня».

— Я облила грязью его драгоценную Империю. Выразила сочувствие мятежникам. Опозорила его имя, которым он так кичится. И присоединилась к партизанам — самым кровавым, жестоким и мстительным из всех повстанцев. — Глаза туманили слезы, но Иден сморгнула их. Она Версио, а Версио не плачут. — Ты прав, Стейвен. Мне плевать на вашу борьбу. Но не плевать, что ему не плевать. Потому-то я здесь. 

Стейвен застыл как вкопанный. Он слушал, распахнув глаза и учащенно дыша.