Звёздные Войны. Battlefront II. Отряд «Инферно» - Кристи Голден

— Ну, я не вижу, чтобы он как-то отрабатывал свой постой. — Гидеон пожал плечами. — Всю работу, рискуя жизнью, делают другие. Трое уже умерли — четыре, если считать Эйзена, — а он просто сидит здесь и всех поучает.

— Таков уговор. — Стейвен вздохнул, сделал еще один длинный глоток и передал бутылку Гидеону. — Но если бы я мог избавиться от него и от импобабы, то сделал бы это не задумываясь.

Хаск чуть не захлебнулся, от смеха прыснув алкоголем.

— Импобабы? — О да, надо запомнить. Прямо не терпелось увидеть реакцию Иден.

Стейвен ухмыльнулся.

— Иден, — сказал он. — Я прямо не знаю, Гид. В смысле... имперским агентом оказался Эйзен. Теперь-то мы это выяснили. И она никак не причастна к тому, что бомба оказалась негодной. Но я вот думаю: а действительно ли Эйзен действовал один? И не могу избавиться от ощущения, что Иден доверять нельзя.

Эту проблему остро чувствовал весь отряд «Инферно». Гидеон сделал вдох, намереваясь ненавязчиво ввернуть словечко в защиту командира. И одернул себя. Иден хотела стравить одну группу с другой. Ее не следовало защищать — равно как и Дейну, Пиикоу или Дела.

Следовало атаковать.

Так он и поступил.

— Угу, — сказал Хаск. — Я тебя понимаю. У меня такое чувство, что она нас сдаст в любую минуту.

— Неужто? — спросил Стейвен.

— Ну да, — ответил Хаск. — Кстати, где Дел и Пиикоу? Они вроде должны были ремонтировать челнок?

Стейвен нахмурился.

— Должны, — сказал он. — Надо будет с ними поговорить, как вернутся. — Он задумчиво отхлебнул из бутылки.

Итак, теперь есть «мы» и «они».

«Безотказный прием», — подумал Гидеон.

— Давно ты с этими штуками возишься? — спросил Дел. Они с Пиикоу снова были в пещере со статуями. Под бдительным присмотром чадра-фэна они целенаправленно, по кусочку демонтировали второго «дроида», все скрупулезно измеряя и фиксируя. Из-за оболочки, стилизованной под тело гуманоида, и компонентов, напоминавших внутренние органы, Делу казалось, что он не разбирает машину, а вскрывает труп. Задав вопрос, он вытащил скругленный кристалл. Тот был теплым на ощупь и пульсировал, как будто в самом деле был сердцем, по образу которого его, похоже, выточили.

— Где-то полгода, — ответил инородец. — Я не особо подвижен и тяжести поднимать не могу, поэтому я очень рад, что появился ты и тебя они заинтересовали. До сих пор я мог работать только с поврежденным экземпляром.

— Что, понятно, было лишь ограниченным экспериментом, — сказал Мико. Разница между двумя образцами уже стала очевидной. Кристаллы в упавшей статуе были тусклее, чем в новой. И далеко не такими теплыми.

Дел покачал головой:

— Признаюсь, они начинают меня нервировать.

— В хорошем смысле, да? — Пиикоу с надеждой встопорщил ободранные уши.

— Да, — ответил его напарник, и это было правдой. — Если развить идею, что это были работающие машины и что кристаллы служили энергоячейками... то почему их так много? И почему разной формы? У них что, у каждого своя функция?

Дел сидел на каменном полу рядом с Пиикоу. Чадра-фэн только что с помощью молотка и зубила вскрыл кристалл, соответствовавший печени — если исходить из предположения, что они играли роль внутренних органов. Внутри ничего не оказалось. Это был просто цельный кристалл, хотя манипуляции ему не понравились. Сияние и пульсации постепенно угасли.

Пиикоу раздраженно зарычал:

— Ну вот, сломали.

Мико со смехом указал зубилом на ряды статуй, которые уходили в бесконечность:

— Если что, запчасти найдутся.

— Это точно! — жизнерадостно согласился его маленький товарищ. — Вот если бы времени было не меньше.

Дел взглянул на него, удивленно нахмурившись:

— О чем это ты? — Неужто партизаны надумали перенести лагерь? Имперец понял, что ему бы этого очень не хотелось.

Он давно обнаружил, что настроение чадра-фэна весьма переменчиво. Уши инородца поникли.

— Все мы ходим по краю. В любой момент кто-нибудь может погибнуть на задании. Или нас найдет Империя. Или... — Он поднял голову и посмотрел на Дела своими большими глазами. — Я не знаю, сколько мне осталось. Понимаю, звучит мелодраматично, но это правда. Впрочем, это справедливо для каждого, не так ли?

Мико переключил внимание на кристалл, который держал в руке:

— Пожалуй, да. А для нас еще справедливее, чем для других. Надо только использовать это время с толком.

— Как по мне, мы его используем очень даже с толком, — сказал Пиикоу, чей неиссякаемый оптимизм снова дал о себе знать.

— Я тоже так считаю, — ответил Дел, вымученно улыбнувшись. Он посмотрел на «череп», который ранее вскрыл, и на извлеченный из него кристалл в форме мозга.

Мозг. Если удастся убедить Иден — точнее, адмирала Версио, — что старый, эксцентричный мозг Пиикоу представляет ценность для Империи... тогда, возможно, его не убьют. Пиикоу не получал здесь никакого лечения. Империя же располагала безграничными возможностями... нужно было только ими воспользоваться.

— Мы раскусим эту загадку, — твердо пообещал Дел. — А для начала разберемся, как сказать этим истуканам, чего мы от них хотим.

Пиикоу счастливо заерзал и захлопал в ладоши, улыбаясь до ушей.

«У каждого из нас есть свое дело» — напомнила себе Сейн спустя неделю после катастрофы на заводе. Иден почти все время проводила в обществе Наставника и его ближайших друзей — Дейны, Дела и Пиикоу. Гидеон со своей стороны уже скоро мог вытеснить Дейну с должности первого заместителя Стейвена. Они часто засиживались допоздна за выпивкой и разговорами. А Дел постоянно куда-то уходил вместе с чадра-фэном. Эти двое что-то затевали, но во время встреч отряда, которые случались все реже, Дел говорил только, что пытается раздобыть побольше информации о пределах знаний и технических возможностей партизан.

После смерти Садори его родители стали еще больше поддерживать жесткие, кровавые методы Стейвена. Это было объяснимо: они страдали и жаждали мести. А к насилию они привыкли с детства.

Сейн все чаще сидела с ними, ела в их компании, и однажды вечером Халия разговорилась, поведав о том, каким был Садори в детстве. Большую часть времени оба каги были настолько угрюмы, что Марана диву давалась, слушая эти забавные истории. Она поймала себя на том, что улыбается, и пожалела, что сам Садори не сидит с ними, не слышит, как его добродушно подначивают те, кто его любит.

Сейн пришлось напомнить себе, что она вовсе не любимая девушка Садори, а агент элитного подразделения и что у нее есть задача, которую нужно выполнить. Надо стряхнуть с себя эту обескураживающую меланхолию. Садори мертв. Флиртовать и притворяться больше не нужно.

А нужно снова стать той, кем она была до начала операции.