Дизель решает все - Михаил Маришин

Увидев воочию прототип, стоящий пока без гусениц и вооружения, который, за исключением мелких деталей был знакомым мне Т-28, я справился о его массе. Оказалось, что вес его всего 18 тонн. Прикинув соотношение мощности Д-130-2 и массы танка, примерно равное 15 силам на тонну веса, указал на то, что этого вполне достаточно для обеспечения хорошей подвижности.

— Как вы не понимаете, — увидев, что я вовсе не впечатлился, горячо возразил Гинзбург. — Компактный дизель опять даст возможность увеличить боевое отделение и поставить туда более мощное вооружение. А значит — вес растет. Все это мы уже на Т-26 проходили. У нас сейчас на танке М-5 стоит 360-сильный, новый дизель не может быть менее мощным. Вот, взгляните на варианты новой компоновки.

Прямо на ближайшем верстаке были разложены чертежи танков, которых роднила только ходовая часть. Мама родная! Пять башен, из которых четыре пулеметные! Недомерок Т-35! А вот здесь три, но одна из них от нового Т-26 с 37-миллиметровой пушкой. Главная башня при этом сдвинута назад, а водитель сидит в бронеколпаке. Опять недомерок Т-35, на этот раз по количеству башен.

— И это еще не все, — решил добить меня Барыков, — нами прорабатывается тяжелый пятибашенный танк прорыва весом в тридцать пять тонн. Ему без мощного мотора никак не обойтись. Даже пятисот сил мало.

— А нельзя ли вообще от малых башен отказаться? А заодно и от тяжелых многобашенных танков? Вес машины снизится и мощности хватит, — я убежденно начал доказывать то, что для меня являлось прописными истинами. Упирал на невозможность управления огнем малых башен со стороны командира танка. Взгляды, которые остановились на мне, словами не передать. Жалостливые какие-то.

— Три башни, а лучше пять, абсолютно необходимы для танка прорыва по тактическим соображениям. Он, дойдя до вражеских траншей, встанет над ними и прижмет пулеметным огнем малых башен вражескую пехоту, а пушка и пулемет в большой башне будут отражать контратаки. Т-26, идущие следом, также встанут и будут вести продольный огонь вдоль вражеских позиций в обе стороны. Таким образом, минимум первые две вражеские траншеи будут подавлены, наша пехота выйдет на штыковой удар без потерь от ружейно-пулеметного огня. Если у врага траншей больше — значит, больше и танковых эшелонов, — наперебой просвещали меня насчет новейших тактических воззрений ленинградские конструкторы. Тут-то и нашла коса на камень. Я-то прекрасно представлял себе, во что выльется подобная практика, и не стал скрывать это от оппонентов. Мои аргументы были просты — меньше бесполезных башен, значит, лучше бронирование или подвижность. И то и другое способствует выживанию танка на поле боя, а горелые коробки все равно ничего подавить не смогут. Спорили до хрипоты, но ничего не добились друг от друга, разошлись на обед и, воспользовавшись паузой, ленинградцы нажаловались на меня в Москву, в УММ РККА.

Когда мы снова собрались, на этот раз в кабинете Сиркена, директор, лукаво улыбнувшись подозвал меня к телефону. На проводе был Бокис, который в жесткой форме выговорил мне, что пара статеек в журналах не дает мне право определять ТТХ танков по собственному усмотрению, и категорически потребовал от меня 500-сильный мотор. Я не менее любезно ответил, что военные могут сходить с ума, как хотят, пусть хоть десять башен ставят, но мотор будет в 265 сил. Густав Густавович в ответ сообщил мне, что выезжает в Ленинград и завтра утром, если я не дам требуемого, лично расстреляет меня как саботажника, после чего бросил трубку.

— Товарищ Любимов, а почему вы не хотите дать нашим конструкторам, чего они требуют? — Киров, отложив все дела, неотлучно присутствовал во время наших споров, взяв на себя роль арбитра. Видимо, вопрос Т-28 действительно был очень важным. Сейчас, видя, что на меня насели со всех сторон, он решил дать мне возможность привести свои аргументы именно как моторостроителя.

— Нам поставлена задача дать Т-28 к первомаю, так? Значит, танк нужно делать из тех комплектующих, которые уже есть в наличии. Сейчас мы располагаем только Д-130-2 и только в опытных образцах. Он даже еще не серийный. На освоение в серии этого мотора меньше полугода не уйдет. А Д-130-4 вообще еще нет. Вернее — нет для него компрессора, который надо создавать с нуля. Опыт Чаромского с АН-130-4 мы использовать не можем — на нем компрессор с алюминиевым реактивным колесом и без фрикционной муфты, которая на авиамоторе без надобности. Для Д-100-2 мы разрабатывали ПЦН полгода. Подведем итог — Д-130-4 требует полгода на разработку и полгода на освоение в серии. К первому мая 1932 года не успеваем никак. Это раз. По опыту серийного производства ЗИЛа, объем выпуска двух- и четырехцилиндровых моторов различается на порядок. Если сосредоточимся на последних — брака будет сверх всякой меры, что отразится на цене двигателя. Это два. Выводы из вышесказанного просты. Если хотим десять танков в год, начиная с первого мая 1933-го, то ставим на Т-28 четырехцилиндровый 530-сильный мотор. Если хотим сотни танков в год с первого мая 1932-го, то урезаем осетра и ставим Д-130-2 в 265 сил. Товарищи, — я обратился сразу ко всем присутствующим, — давайте будем реалистами, а не фантазерами. Давайте будем использовать то, чем располагаем, а не то, что нам хочется. К примеру, танк у вас без вооружения стоит, готов голову дать на отсечение, что пушки готовой к нему нет. Правильно? По глазам вижу — угадал. С таким подходом мы точно до конца 1933-го года провозимся.

— Ну пушку, положим, нам твердо обещали, — возразил Барыков.

— Новую? Не освоенную в серии? А если у нее букет детских болезней будет? Тогда что? — Здесь я беззастенчиво пользовался своим послезнанием, твердо помня, что на Т-28 вынужденно ставили КТ, так как специальная танковая пушка, названия которой я не помнил, в серию так и не пошла. Время поджимало, поэтому требовалось сразу подтолкнуть танкостроителей к этому простому решению. — Мой вам совет — возьмите полковую пушку 1927-го года и ставьте в танк ее. Она серийная. Если какие доработки нужны, то сделать их всяко проще, чем конструировать орудие с нуля.

— На это мы никак пойти не можем, хотя такая пушка у нас уже есть, ее на опытной СУ-1 смонтировали, — встрепенулся Киров, — у «Красного путиловца» есть план по выпуску полковых орудий, который нельзя не выполнить.

— Правила создаются, чтобы их нарушать, — нагло улыбнулся я, намеренно сгущая краски. — А планы, чтобы их корректировать. Все равно этот карамультук устарел еще до принятия на вооружение. Ее лафет не обеспечивает эффективной борьбы с танками и не подрессорен. В будущей войне моторов, где армии будут передвигаться на бронетехнике и автомобилях, ей места мало остается. Стволы же, установленные в танки, принесут несравненно больше пользы. Впрочем, отдав качающиеся части для Т-28, можно выиграть время для разработки нового лафета с раздвижными станинами.

Дело принимало уже нешуточный оборот, перерастая рамки чисто танковых вопросов, выходило, минимум на уровень руководства Ленобласти, а то и выше. Присутствие Кирова поэтому оказалось как нельзя кстати. Вот ведь интуиция у человека, будто знал, что без него не разобраться! Впрочем, ему самому требовалось все обдумать, поэтому Сергей Миронович предложил встретиться на следующий день, в расширенном составе.